В научной, популярной и учебной литературе низкий стиль слова, как правило, объясняется высоким стилем другого, широко употребительного в поэтических произведениях XVIII-XIX веков, а именно уста. В утрированном виде высокий и низкий стиль стихотворной речи и в красноречии предполагает благородное происхождение для первого, состоящего ни много ни мало из редких и отчасти устаревших слов, весьма употребительных в прошедшее время и ведущих своё происхождение от старославянского литературного языка, если сказать точнее, то древнеболгарского, и простонародное для второго, состоящего зачастую из лексики разговорного жанра. Однако так всё обстоит лишь на первый взгляд, а на самом деле, — не более чем академическая сатисфакция, удовлетворённость, чтобы считать уста прерогативой высокого стиля речи, а губы — низкого.
Никакое слово не способно передать высокого или низкого стиля речи, так как психические переживания в приподнятом и упавшем настроении считываются как интонация в голосе. Для воспроизведения устной речи достаточным лишь будет задействовать голосовые связки, передающие психическую информацию на звуковую оболочку слова и провоцирующие запись настроения в источнике звука (греч. ψυχή, душа; дыхание). Каким бы благозвучным на слух не казалось иной раз малоупотребительное слово, только лишь эмоционально насыщенное переживание придаёт языку высокопарность или низость устной и письменной речи; ведь волнение души вибрирует в унисон произносимым вслух словам. Но для адекватного восприятия приходящей извне информации важно не столько то, что говорят, сколько как говорят; то есть, ни с каким почином говорится, а с какой начинкой подаётся. Эмоциональность является залогом того, говорит ли человек правду либо лжёт. И полиграф обойдти возможно только в том случае, если овладеть эмоциями, хотя все знают, что сильные чувства не управляемы, и поэтому абсолютному большинству обойдти тот же детектор лжи станет весьма проблематичным. Если слова передают экспрессию души и депрессию психики как в устной, так и в письменной речи, то лексемы лишены такой возможности главным образом потому, что не привязаны к значениям слов, но привязаны к смыслам. Особенно это заметно на примере матерных, бранных либо скверных слов, экспрессивные значения которых нейтрализуются по признакам. Сколько «халва, халва!» не кричи, — от этого во рту слаще не станет. Само название яства тут не передаёт вкуса восточной сладости, потому что какими бы не были сладкими речи, как таковые они не могут заменить нам сколько-нибудь органы чувств и сами чувства. По этой тривиальной причине слова с их значениями не имеют оговорённой предрасположенности к высокому и низкому стилю речи, а их наличие не делает речь восхитительной или уничижительной.
Так называемый низкий стиль слова предполагает, что теоретически возможно заменить его на аналогичное слово высокого стиля и придать собственной речи выспренность как возвышенность мыслям. Но решение задачи практически не возможно в контексте слов губы и уста, потому концептуальное опровержение сводится только к анатомическим особенностям, ими выражаемым, которые не взаимозаменяемы и по логике вещей не могут быть отнесены ни к высокому ни к низкому стилю речи. Отсюда следует, что в таких культовых концепциях, как устная речь, из уст в уста, устами младенца глаголет истина, нельзя одни и те же концепты подменить аналогичными им другими: «губная речь», «из губ в губы«, «губами младенца глаголет истина«, так как в этих случаях происходит искажение смыслов. Напротив, в столь же популярных концепциях как губная помада, прикосновение губ, такими губищами да медку бы хлебнуть не имеет абсолютно никакого смысла публиковать одно из следующих условий: «устная помада», «прикосновение уст«, «такими устами да медку бы хлебнуть«, а если и возможно найдти хоть какой-то смысл, то скорее всего это будет уже в другом, не стандартном контексте. Ни в одном из этих случаев, приведённых в качестве примера, концептуальная замена стилизованного контента не отражает какого бы то не было высокого, нейтрального или низкого стиля речи, но указывает на отсутствие вкуса или недостаточное знание языка. И подобные экстремальные замены стильного концепта искажают не только весь смысл, но также основное значение слов в контексте, что в практической жизни абсолютно недопустимо.
В анатомии и физиологии живых существ всегда можно усмотреть те или иные внутренние и внешние изменения, развившиеся как благоприобретённые в том виде, который обеспечивает наиболее последовательную жизнедеятельность и дальнейшую эволюцию всего рода и популяции в целом. Поэтому строение губ у человеческой особи также функционально, как и строение губ у большинства других менее высокоорганизованных животных, что проявляется в уникальной способности задействовать их с целью приёма пищи и передачи звуков. Губная гармошка. Свистеть губами. Будучи сжатыми вместе, верхняя и нижняя губа способствует как втягиванию, так и выдуванию воды или воздуха, поглощению твёрдой или жидкой пищи, дыма сигарет, сплёвыванию слюны или крови и так далее. Лексически и семантически губы можно уверенно отождествить с тем же хоботом, анатомия которого представлена особенной развитой в длину верхней губой в сравнении с довольно короткой нижней, при этом нередко с носовыми отверстиями. Следовательно и корневой слог {губ}, и равно артикулированный на базе существительного хобот корнеслог {хоб} проходят сверку по признаку хватания, то есть удержания с проникновением. Таким образом, с точки зрения языка хобот есть ничто иное как удлинённая верхняя губа, отнюдь не длинный нос!
Пригубить, прихватить стопку, другую, так сказать, употребить внутрь (водку, спирт или другие крепкие напитки). Легко схватывает воду столовая, кухонная губка. Гриб, паразитирующий на деревьях, также зовётся губкой или губой, так как захватывая деревья, он проникает корнями внутрь древесины и удерживает древесный сок. Известны случаи, когда один такой гриб захватывает обширные участки леса. В целом грибы, будучи съедобными, словно губки впитывают всё, что только возможно впитать, что в то же время способствует и их ядовитости в местах заражения. Губчатое вещество.
Архаичное губа, административный округ, территориальный охват по волости. Губная изба как место пыток, издевательств и расправы над заключёнными на уровне администрации округа в историческом прошлом. Армейское на губе, то есть в исправительном заведении строгого режима. Сопоставимо с этим лобное место как место казни. Западнославянские жупы, округи с административным правлением; жупаны, управляющие административными округами. Латинское губерния, территория административного правления области; губернатор, как глава администрации области.
Гибкость, состояние, достаточное для того чтобы совершить захват, сцепление, привязку. Гибкость тела, простая способность ухватиться за труднодоступные части тела или органы. Гибкий ум, хваткий, цепкий, связный; ум длинной воли и деловой предприимчивости, способный держать под контролем практически любую ситуацию. Гибкое мышление даёт возможность действовать в долгую, на перспективу. Короткий ум — прямая противоположность гибкого ума. Потому все гибкие вещи, как правило, это достаточно прочные и довольно удлинённые объекты, которые можно скручивать, извивать, выворачивать или производить всевозможные специальные действия с прогибом, получая на выходе изделия в виде готовых хватов, цепей, узлов, связок, оков, крюков и прочего. Сгибать как предварительное действие для последующего захвата, зацепа, завязки, заковки или закрутки. Двигательная активность лицевых мышц во время приёма пищи и передачи голосовых сообщений искривляет верхнюю и нижнюю губу и хобот. По губам с некоторой долей вероятности определяется кривизна пространства внутреннего мира человека. Губа, бухта, небольшой морской залив; лукоморье, круто охватывающее по берегу часть взморья. Не перегибай палку, слишком не закручивай, шибко не выворачивай, сильно не сгинай, чтобы не сломать или не разорвать в том месте, где произведён захват. Поэтому изгиб, как искривление, закручивание, как приспособление к захвату. Просторечное загибоны, узловые моменты в поведении изворотливого человека; выкрутасы. Согбенный человек, «согнутый в покорности» согласно с юридической формулой Древнего Египта. Гиббон, вид малой человекообразной обезьяны, передние конечности которой длиннее, чем задние, что позволяет ей передвигаться уникальным в животном мире способом раскачивания тела на руках, перемещаясь прыжками с ветки на ветку; у гиббонов большой палец отстоит дальше, чем у человека, как следствие этого, они уверено хватаются за толстые ветки деревьев. Губцы — инструменты для захвата и удержания с последующим сгибанием и разрыванием заготовок, изделий или другого. Плоскогубцы. Круглогубцы.
Погубить в смысле погубить душу, захватить шантажом, изменой, насилием: зацепить за чувства, привязать к страстям, заковать страхами. Содержательная часть данной концепции заключается в том, что живая душа вечна и нетленна, поэтому не может быть убита подобно телу, но может быть по факту погублена. Погибнуть значит также умереть не своей смертью, погибель, неестественная смерть, то есть внезапная, неожиданная, скоропостижная, когда мёртвая душа, несвоевременно расставшаяся с жизнью, в мире ином не находит себе покоя и утешения, словно бы крепко привязанная к тому, что в этом мире обошлось ей столь дорогой ценой, чтобы быть безвозвратно утерянным в мире том. Или как говорили древние итальянцы memento mori — всегда «помни о смерти», чтобы внезапные потери с нею связанные не стали для тебя полной неожиданностью. Массовая гибель. Гиблое место. По другому, умереть насильственной смертью в традиционной культуре становится неблагоприятным предзнаменованием не только для самого погибшего, но также и для того, кто тем или иным способом связал себя с его преждевременным уходом из жизни. В качестве примера, так называемые заложные покойники. На польском языке губить означает терять, ведь погубить человека — всё равно, что потерять его, а погибнуть — потерять всё что у тебя есть, и даже больше, — самого себя. Мы его потеряли. «Я погиб». Насильственная смерть человека всегда воспринимается как тяжёлая потеря, невосполнимая утрата, а не как его естественный уход из жизни. Летописное погибель земли русской в этом смысле означает одно, что имевшая отношение к русским людям земля находится под игом иноземных захватчиков, как захват светлой русской души тёмными силами, — говорящими на непонятном тёмном языке губителями народного духа, — духа просвещения.
Отношение к слову как предмету высокого стиля речи является надуманным и недостаточным для того, чтобы возыметь практическое значение, — это исходя из методологических только соображений. Строго говоря, каждому стильному концепту соответствуют ему присущие концепции и концептемы, не сравнимые с аналогичными концептами мнимо низкого стиля речи. Все слова в языковой картине мира как правило занимают только им отведённую позицию или нишу и поэтому не представляется возможным поменять одно позиционное слово на другое — более или менее стильное — нишевое слово: уста — не губы, губы — не уста.