Расширенная нижняя часть пищевода зерноядных птиц, в которой еда, до того как пройдти дальше по желудку, разбухает и предварительно перетирается от залегающих там камней. Также называется болезнь опухания горла человека и животных от воспаления щитовидной железы или мышц шеи. На птичьей шее можно видеть, как происходит её набухание, или на примере человеческой шеи либо шеи животного — её распухание. В том и другом случае развитие получает значение по признаку корневого слога, форма артикуляции которого возникла на базе словообразовательной модели гобъ*, верифицируемой на базе реально существующих слов губы и хобот по свойству их захватывать или удерживать с проникновением. Захват предваряет усилие, которое способствует растяжению мышц и сухожилий, а также эволюционному удлинению суставов.
Название костистых удлинений верхней и нижней челюсти в пасти животных и человека удовлетворяет условию. Рот снабжается множеством зубов, поскольку во рту, как в птичьем зобу, происходит первичное усваивание пищи: костлявые отростки подобно зобным камням перетирают и размельчают пищу. Насколько соответствует переосмысление пищеводного зоба, как некоего эволюционного возмещения зубастого рта доисторических птиц или летающих ящеров, хорошо видно по полевым данным в нижеследующих выборках.
Зобать, поглощать пищу во всю глотку, то есть жадно и торопливо, как делают это в основном животные, проглатывающие жертву целиком. Если речь идёт о птице: клевать, хватать корм клювом, набивая зоб; о человеке: хлебать, губами подбирать пищу с руки, прямо из чашки, набивая рот. Глаза зорки, губы зобки, а руки коротки. Вологодское зоб, горло. Зобатый человек, обжора, жадный до пищи, падкий на еду; тот кто зоблет — подбирает её прямо губами, вследствие чего зобатится, становится зобатым, — с большим провисшим подбородком. Областное зебри (зебры) обозначает нижнюю челюсть, скулы, сусала. Все зебри отбил. По В. И. Далю зебри — «место под челюстью, треугольное пространство от шеи до краёв нижней скулы и подбородка. Зебри распухли. Нижняя десна и всё пространство под языком. Язык прирос к зебрям. Рыбьи жабры. Задень под зебри пальцем. Зебровый, к зебрям относящийся, принадлежащий. Зебрить — жевать, жамкать, суслить, муслить, слюнить». Жабры, боковая прореха у рыб в ротовой полости со сборчатой и сосудистой плёнкой в ней, и которая заменяет им лёгкие (по-Далю В. И.). Как производное от зѣбры имеем диалектное зябра, жабра или дыхательный орган и всё устройство его в отверстии за скулами рыб. Областное жабрить, жабровать, жрать, пожирать; жабрунья (жабровка), кто прожорлива. Интересно в данном контексте слово крокозябра, смысл которого может быть приближен к легендарному значению чупакабры, прожорливого и кровожадного зверя, известного в городском фольклоре латино-американских стран (исп. chupacabra: < chupar, сосать кровь, < cabra, коза). Кобра, ядовитая змея с непропорционально раздувающимся горловым капюшоном, — зебрями.
Как известно, птицы не имеют своих зубов, но им заменяет их тот же зоб и в не меньшей степени клюв. В этой связи верификации поддаётся одно из названий клюва, которое в русских диалектах по каким-либо причинам не сохранилось, а вот польское dzob и нижнелужицкое zob по прежнему занимают своё достойное место в национальной языковой картине мира. Однако этимологически тёмное донское словечко зебрик — крючок на удочке, может прояснить давно забытый смысл, подходя как нельзя лучше к названию клюва. В этом ключе означаемое крючка на удочке будет вторично, потому как название дано уже в переносном смысле, по аналогии, и поэтому оно не могло быть этимологически обосновано или в диспозиции опознано на основании лишь корневища согласных. Только восстановивши утраченное значение птичьего клюва как первичное, основное, можно понять и уцелевшее вторичное значение, аналогичное тому. В большой семье клювом не щёлкают. В продолжение сказанного значение зоба в словаре В. И. Даля распространяется также и на «горб, и выпучившееся место», которое оказывается возможным объяснить лишь через аналогию с опухающей шеей и набухшим пищеводом; аналогично им в Курской области зоб, грудь женщины. Само собою здесь напрашивается следующий вывод, что те или иные значения, данные по аналогии, как правило, не поддаются верификации, так как всем им присущи акциденциальные признаки и свойства, специфические для языковых знаков с косвенными значениями, как имеющими переносный смысл.
Прямые значения имеют слова, по которым определяют жвачных животных и крупнорогатый скот. Зебра, дикая африканская лошадь. Зубр, дикий горбатый лесной бык. Изюбрь, «настоящий благородный олень». Зебу, кутас, индийский малорослый двугорбый бычок. Настоящие быки имеют весьма развитые зебри, большие губы и очень длинные языки, дабы захватывать всевозможную траву, и большие зубы, чтобы её пережёвывать.
Не менее познавательно и то, как слова приобретают значение пищи: зобь, еда, харч; зобкий, клёвый, то что легко зобать, клевать, хлебать. Причём зачастую в говорах отмечается такая пища, которую удобно схватывать клювом и губами, как правило, это мелкие насекомые, зёрна, семена, крошки, бобовые, ягоды, и на что имеется грамматический указатель, то есть мягкий знак на конце слова, обуславливающий мелкозернистую, рассыпчатую, измельчённую, дроблённую и сухую во множестве снедь. По естественной на то причине значения слов на эту основу отражают различного рода злаки, жито, хлеб и, если угодно, ягоды, насекомых, червей. Зобь, мелкий конский корм, дроблённый с ячменём. Либо архаичное зобец, житные (ячменные) вымолотки, пустоколосица, мякина, как корм для домашней скотины. Устаревшее зобанец, похлёбка. Областное зобня, зобница, «лукошко плетёное или лубочное, берестяное, для дачи лошадям овса или ячменя; зобнею манят коней с поля, с нею ходят по ягоды и по грибы, так называется и конская торба». Необычно название подошвенного мельничного водяного колеса, — зобнина, устройство которого представляется ничем иным, кроме как зобом, который набивают хлебными злаками, и в котором, как в том же птичьем зобу, камнями перетирают и перемалывают в муку зёрна злаковых культур. Потому зобливый, охочий клевать, хлебать. Зоботливый в окающих и заботливый в акающих говорах, что буквально обозначает ‘промышляющего о пропитании’. Мудрёно, что всякая божья тварь в свой век промышляет о хлебе насущном, находится в постоянном поиске пищи, добывает и запасает её днём и ночью, проявляя заботу по себе и другим. А это уже входит в противоречие с общим убеждением этимологов, что забота потому она и забота, что вопреки всякой логике гложет человека так, как будто ест его изнутри. Думаю, всё дело в том, что здесь имеет место подмена тезиса, так как не забота гложет человека, а человек проявляет заботу, когда голодает; посему не забота гложет, а человек ест. Мало потребляешь — мало забот, а много потребляешь — много забот.
В том же направлении получает развитие значение слова зыбь, хлебные злаки в поле, колеблемые лёгким ветерком, или зябь, когда проросшие спелые зёрна злаковых провисают под тяжестью колосьев, а злачные поля покачиваются от слабого дуновения ветра. В говорах зыбать, колебать, колыхать, и зыбкий, как неустойчивый, подвижный; а вот зыбень уже — это гладкая волна без гребня. И зыбка, колыбель, подвешенная к жерди, как ясли в Библии; внешне колыбель должно быть ещё с древнейших времён напоминала «зобню» как лукошко под корм скоту, то бишь под зобь. Незыблемый, неподвижный, стойкий. Зябнуть, дрожать как осенняя листва, или зябко, когда весь с головы до ног продрог как осиновый лист. Прозябать, жить в постоянном страхе, вздрагивая при каждом шорохе, шарахаясь при каждой тени. Зябь, мерзкий холод, от которого бросает в дрожь. Зяблик, перелётная птица, поющая в холодное время года: он улетает в тёплые края позже других птиц, а прилетает раньше.
Происхождение и назначение слова зыбь в примитивной картине мира до сих пор не получило удовлетворительного объяснения и, на мой взгляд, не могло получить, — ведь для аналогий отсутствует верифицируемость результатов или, говоря иначе, возможность напрямую мотивировать аналогичные слова по их косвенным значениям. В нашем случае имеют место попытки обосновать зыбь по ложному следу колебательного свойства акциденции волны; не по признаку всепоглощающей водной пучины, захватывающей жертву стихии. В этом легко убедиться на примере зыбучего песка, поверхность которого не имеет свойства колебаться, а мелкозернистое вещество песка в несметных количествах крайне подвижно и мгновенно захватывает оступившегося человека; в зыбучих песках увязнуть и провалиться глубоко в недра также легко, как легко утонуть в любой другой топи. Такие вот пески, по определению, тоже зыбь; и водная пучина, по сути, тоже зыбь, а зыбкое место суть топкое место, гиблое. Пустыня Гоби. Вот и древнерусское слово зыбь, — это топкое место вообще, то есть такое, где утонуть или утопиться не составит большого труда, — чаще всего это болото, трясина и омут и реже пруд, озеро или река. Сравнительно с тем зыбун, глубокое, топкое или болотистое место на тундре и зыбок, болотина. Сопоставимо тут областное жабьё, болото; топь. Жаба, помимо того что это земноводное, которое является естественным обитателем болот и заболоченных мест, имеет голосовой пузырь в виде зоба у самцов, оно к тому же ещё имеет достаточно развитые зебри, или глотательный аппарат, специфический и для всех видов лягушек, снабжённый как и подобает ему длинным липким языком, что делает их непревзойдёнными в своём роде и классе хищниками.
По всей видимости, признаку захвата с последующим удержанием на время и с проникновением сопутствует крайняя неустойчивость и большая подвижность, эволюционно переходящие в состояние прорастания, провисания, протяжения, то есть продления. Часто в полевых выборках отмечается отсутствие внимания к местным, областным и диалектным словам по признаку. С этой целью весьма интересным и архиважным кажется вопрос о создании концептуально нового и семиологически обоснованного словаря, содержание которого по сравнению с узкоспециализированными статьями из толковых словарей и в энциклопедиях будет больше лексикологической и не меньше лексикографической практикой.
В качестве семологического пассажа предлагаю узкоспециальное обоснование слова «незыблемый» — непобедимый, несокрушимый, то есть физически и в то же время психически устойчивый человек, неподвижный как скала и твёрдый как камень, кого невозможно зацепить, нельзя захватить, немыслимо заковать, кто ничем не связан и никому не обязан. Незыблемая твердыня. Поэтому в тех же говорах «зыбать» обозначает не просто колебать, но с тем, чтобы ухватиться за что-либо; «зыбкий» — неустойчивый, подвижный, но хваткий, а «зыбень» — не просто гладкая волна без гребня, но хваткая, увлекающая за собой далеко в море или на самое дно реки, так называемые обратные подводные течения на взморье или центробежное течение в виде большой воронки на воде; и «зыбь» означает такой водоём или песчаник, которому снискали славу топкого, по сути гиблого места. Соответственно «зябью» называют холод, который пробирает до мозга костей; «прозябать» в личной жизни означает быть одержимым стыдом и страхом, холодом и голодом. «Зыбка» здесь это не столько колыбель, сколько ясли, стенки которых охватывают закутанного с ног до головы младенца, чтобы по возможности уберечь его, пока тот спит. «Зобня», соответственно, глубокая ёмкость для сбора мелких и сыпучих плодов, чтобы сберечь их. Или же «зыбь» как злачное поле с налитыми спелостью хлебными колосьями, к слову сказать, накроет с головой любого путника, жнеца или даже всадника.
Значение животного, еды или топи для имён существительных, образованных на основании моделирования корневого слога {гоб} по признаку, вплоть до их аналогий, более конкретно от места к месту, из области в область, по диалектам в зависимости от геофизических данных ландшафта. Обращаю внимание и на тот факт, что данные формы скорее всего могли возникнуть не от глаголов как таковых, а всё по тому же свойству. Старинное угобзится земля в таком случае будет означать, что семена схватятся и пойдут в рост, а их плоды в дальнейшем завяжутся и дадут богатый урожай, одним словом, земля уродится. Украинский кобзарь, сеятель пустынный, тот же пахарь; поэт. Таким образом, слова «зобь» и «зыбь» первоначально, как оно есть, означали исключительно семена и зёрна или плоды дикорастущих и сельскохозяйственных культур, употреблявшихся в пищу животными и человеком, а все соответствующие им глаголы как таковые обозначали действие по их поглощению и производились от существительного в русских говорах не отмеченного, но известного в значении клюва в польском языке и нижнелужицком диалекте.
На приведённых примерах видно, как исходя из одних лишь методологических соображений, невозможно однозначно сказать, образовалось ли однокорневое слово сначала от существительного или, наоборот, от имени действительного. В парадигме существующего, однако, это противоречие разрешается безусловно. На основании зафиксированной в диалектах действительной формы «зобать», клевать (о птице), хлебать (о человеке), легко восстанавливается утраченная в русских диалектах и потому неупотребительная форма существительного зобъ*, клюв, губы, отмеченная в западнославянских диалектах в значении клюва, как производящая основа для действительных форм лексики.