На примере простого и наиболее доступного для понимания языкового знака хотелось бы заметить о внутреннем слове и рассмотреть его структуру, показав тем самым всю реальность его лексического прототипа. Примитивный подход к предмету исключит вероятность ошибки интеллекта.
Хоботом называют относительно длинную, достаточно гибкую и довольно таки подвижную оконечность в лицевой части головы животного, в первую очередь, это мышечный трубковидный полый орган слона, — длинный нос землеройки, выхухоли и тапира или других крупных и мелких тварей, — различного класса зверей, птиц, насекомых, червей. Как правило, хоботы оканчиваются ротовым или носовым отверстием. Хоботком, например, называют вытянутую спереди и книзу часть головы у насекомых или передний конец тела у червей. Небольшой подвижный хобот имеют и некоторые виды черепах. Длинное лицо муравьеда заканчивается коротким хоботком, приспособленным к поеданию насекомых. Хобот постельного клопа приспособлен к проколу тканей и всасыванию крови. Хобот пиявок — это мускульная, способная мгновенно выворачиваться глотка, иногда несущая внутри по нескольку хитиновых челюстей. У паразитирующих и хищных червей хоботком называют обычный уд, или орган прикрепления с многочисленными шипами, крючками, присосками, переходящими в ротовое отверстие с щупальцами. Хоботами также называют и подвижные выросты на теле головоногих моллюсков и коралловых полипов, они же щупальца, помимо добывания пищи, исполняющие роль органов чувств. Или у некоторых видов беспозвоночных щупальца приспособлены, чтобы осуществлять газообмен или дыхание. Хобот является жизненноважным органом прикрепления животных, развившимся в тонко чувствующий хватательный аппарат у слона. Кончик его хобота настолько чувствителен, что слоны подбирают им маленькую шпильку, небольшую монетку.
Распознавание внутреннего слова проводится дифференцированно и только на базе внешнего, где база есть букворяд производной или непроизводной основы языкового знака. Конкретно, на базе непроизводного существительного хобот лексическая и семантическая идентификация слова проводится в соответствии с правилами консонантизма примерно следующим способом. Основанием для идентификации является свойство хобота проникать в самые труднодоступные для этого места, для того чтобы захватить, по признаку словообразовательного модуля ||хб||, определяемого здесь в структуре корневого слога {хоб}. Другими словами, семологическое основание стало возможным определить по признаку удержания с проникновением (функция хватания). Действительно, по данному признаку проходят любые варианты семы в ряду языкового знака гвоздь, сема ||гв||, например скоба, сема ||кб||. Осмысление слова может быть предпринято посредством восстановительной рефлексии в отношении полногласной формы ховотъ*. Нахождение структуры внутреннего слова завершает неполногласное существительное хватъ по тому же признаку (б → в). Хобот, как отмечалось, в мире животных является в первую очередь хватательным органом, что гораздо ближе лексически к уже знакомой нам форме слова хабить (М. Фасмер, 252), а семантически — к известному значению слова хапать — хватать. Сравнительно с чем русское овод (др.-рус. овадъ) и польское owad (белор. вадзень, лит. úodas, комар, муха); насколько вероятна придыхательная форма (h)owod*, настолько же и даже более того вероятна структурная форма слова howod* каких-нибудь западнославянских диалектов, например лужицких, по свойству насекомого с хоботком. Ухватившись за добычу, хищник не только проникает в тело жертвы своим хоботом, но также пронзает её своими клыками, цепляется за неё своими когтями. По существу любой захват оказывает проникновение одного во что-то другое: смертельная схватка, хватать за грудки, хватать ртом воздух или железная хватка. Ископаемый вид человека homo habilis занимался охотой и собирательством.
Просторечное хавать, — есть в смысле кушать; в последнем случае буквально ‘кусать’, вонзаясь в тело жертвы клыками, щупальцами, хоботом, подобно тому как деревья и травы одного леса или той же гвозди* в ряде диалектов пронзают корнями почву для захвата воды и минеральных удобрений; буквально ‘хватать еду’, нанизывая на крючок, вилку, ножик и прочее. Хавка, пища на входе, либо то, что можно и нужно схавать. Ведь одной единственно пищей проникнуто всё мироздание; все живые существа рождаются для жертвы и ради жертвы. Таким образом, согласно этому предустановлению свыше, хавка не является яством, — едой ради удовольствия или развлечения, а необходима только для того, чтобы заморить червячка. Хавка, как она вошла, так и вышла; качество хавки всегда оставляет желать лучшего; перед хавкой долго не засиживаются: её хватают и тут же заглатывают. Говеть в концептуальном значении разговеться на Пасху после долгого поста или голодания. Говно — та же пища, только на выходе, как экскременты плоти, обычно острые на вкус, едкие на запах. В разговорной речи говно, прежде всего, — это недоброкачественный продукт пищевого промысла и пищевые отходы или помои, а затем уже всё остальное. В пищевой цепочке то же говно — это питательная среда для разного рода плотоядных и травоядных животных, падальщиков, микроорганизмов, паразитов или насекомых. Ховря, ховронья — название свинье дано по свойственному ей питанию помоями или пищевыми отходами, — той же пищей на выходе. По аналогии ховра, ротозей, неопрятный человек; неповоротливая баба. Как имя нарицательное Хавронья. В языковом самосознании пресловутое говно неизменно ассоциируется с едой: не учи учёного, съешь говна печёного; жрать дерьмо; есть помёт. К примеру, шакалы в голодное время года не брезгуют и лошадиным навозом; а детёныши коалы, сумчатого медведя, в первый год своей жизни питаются исключительно экскрементами матери, чтобы подготовить свою пока ещё слабую физиологию к потреблению гораздо более агрессивных в смысле токсичности тропических растений. Так как ни один букворяд не передаёт острого вкуса и едкого запаха секрета, вызывающего чувство отвращения и рвоты и являющегося одним из звеньев внизу пищевой цепочки, по этой естественной причине, нейтральная лексема экспрессивного слова проходит по признаку захвата или удержания с проникновением. Теперь с большей долей вероятности можно предположить, что изначально лексема семантически была связана не столько с фекалиями, сколько пищевым секретом, которым взрослые особи вскармливают молодняк. Проясняется в этом ключе и старославянское говядо — бык или лучше корова, дающая потомство или тот же помёт и питательное молоко, и удобрение в виде навоза; как источник ценного мяса — говядины. И, что важно, корова является жвачным животным, а жвачка, по существу, та же хавка, для которой, чтобы усвоить её, потребуется намного больше усилий; жевать, кусать жертвенную плоть прежде, чем её проглотить. То есть говядо буквально ‘жвачное животное’. Зебра. Достаток народа измеряется необходимым количеством крупнорогатого и мелкого скота, как основного источника пищи.
Любое слово оказывается бранным лишь тогда и в той степени, когда и в какой страсти вокруг накаляются, на вкус и цвет товарищей нет или слов нет — одни эмоции. Поэтому экспрессивные значения слов, данные по аналогии, как правило, постепенно вытесняют их естественные значения, данные по природе. Своё говно не пахнет.
Распознавание внутреннего слова на базе существительного хобот поднимает вопрос о фиксальном происхождении непроизводных. Потому разбор лексемы по складам, хоб-от, а не по слогам, хо-бот, методом вычитывания корневого слога, выявляет в структуре слова фиксаль от в качестве постфикса (ср. макед. волкот, волк). Поиск прототипа осуществляется как лексически на материале активного или пассивного словаря и на базе реально существующих слов хват и хобот, так и семантически на функционале, хобот хватает, а не провисает или отрастает. Формы имён действительных хабить и хапать, а также хавать удовлетворяют условию фиксального происхождения славянской лексической основы хобъ*, развившейся в непроизводную основу на базе существительного хобот. Омоним хобот, рыболовная снасть из прутьев, подтверждает сказанное будучи правильным словом, — ведь рыбацкая сеть предназначена для того, кто ловит рыбу, а по сути дела, для захвата рыбы. Что это так, подсказывает хобот у морского слона, название которому дано по сходству, внешне очень отдалённо напоминающему хобот у обычного слона. Так называемый «хобот» у морского слона достигает полного размера лишь к восьмому году жизни самца, провисая над пастью ноздрями вниз, а в брачный период внушительный прилив крови к голове раздувает его ещё больше. То же относится и к «хоботу» с противогазом, для которого единственно правильным решением остаётся — соединительная трубка. В любом случае оба омонимичных названия были даны по аналогии с природным хоботом, иначе говоря, даны не по природе, и поэтому не проходят поверку признаком. В такой же мере справедливы значения слов, развившиеся на базе существительного хобот по диалектам: «излучина», «извилина реки», «дуга у дороги», «околица». Все диалектные значения проходят по аналогии со спирально закрученным хоботом бабочки или какого-либо другого животного. Слова, которые были образованными по аналогии, отнюдь не по природе, я бы с лёгкой руки назвал неправильными или с методологической точки зрения не корректными, опровергая переосмысление хобота по функции провисания или по признаку отростка, нароста, выроста.
На этом можно было бы закончить и поставить жирную точку в многовековом диспуте между номиналистами, утверждавшими, что слова непосредственного отношения к понятиям ими называемым не имеют, и поэтому остаются всего лишь номинальными, а все совпадения между ними являются случайными, и реалистами, утверждавшими прямо противоположное, что слова и их значения не были принесены чьим-либо волевым решением на законодательном уровне, и оттого должны иметь рациональное объяснение, и что случайных совпадений в таком деле как языческое словообразование быть не должно.