На весьма простом примере, как наиболее доступном для восприятия, хотелось бы рассмотреть структуру внутреннего слова и этим самым показать реальность лексического прототипа. Примитивный подход исключает вероятность ошибки интеллекта и связанной с нею паранойи.
Хоботом называют относительно длинную, достаточно гибкую и довольно таки подвижную оконечность в лицевой части головы животного. В первую очередь, это мышечный трубковидный полый орган слона, — длинный нос землеройки, выхухоли и тапира и другой крупной и мелкой живности, — различного класса зверей, птиц, насекомых и червей. Как правило, хоботы оканчиваются ротовым или носовым отверстием. Хоботком, например, называют вытянутую спереди и книзу часть головы у насекомых или передний конец тела у червей. Небольшой подвижный хобот имеют и некоторые виды черепах. Длинная морда муравьеда заканчивается коротким хоботом, приспособленным для поедания насекомых. Хобот постельного клопа приспособлен для прокола тканей, всасывания крови. Хобот пиявок — это мускульная, способная мгновенно выворачиваться глотка, иногда несущая внутри по нескольку хитиновых челюстей. У паразитирующих и хищных червей хоботком называется обычный уд, как орган прикрепления с многочисленными шипами, крючками, присосками, переходящими в ротовое отверстие с щупальцами. Хоботами также называются подвижные выросты на теле головоногих моллюсков и коралловых полипов, то есть щупальца, помимо добывания пищи, исполняющие роль органов чувств. Также у некоторых видов беспозвоночных щупальца приспособлены, чтобы осуществлять газообмен или дыхание. Хобот является жизненноважным органом прикрепления животных, развившимся в тонко чувствующий хватательный аппарат у слона. Кончик его хобота настолько чувствителен, что слоны подбирают им маленькую шпильку, небольшую монетку.
Распознавание внутренней формы слова проводится дифференцированно и на базе внешней, где база — это букворяд производной или не производной основ языкового знака. Конкретно, на базе не производного существительного хобот лексическая и семантическая идентификация слова проводится в соответствии с правилами консонантизма примерно следующим способом. Основанием для идентификации является свойство хобота проникать в самые труднодоступные для этого места, для того чтобы захватить, по признаку словообразовательного модуля ||хб||, здесь определяемого в структуре корневого слога {хоб}. Другими словами, семологическое основание стало возможным определить по признаку удержания с проникновением (функция хватания). И действительно, по такому признаку проходят типичные варианты семы для языкового знака гвоздь, сема ||гв||, или например скоба, — сема ||кб||. Осмысление должно бы проводиться посредством восстановительной рефлексии в отношении полногласной формы ховотъ*. Нахождение внутренней структуры у слова завершает не полногласие существительного хватъ по тому же признаку (б → в). Хобот, как отмечалось, в первую очередь является хватательным органом, что лексически довольно таки близко к форме слова хабить (М. Фасмер, с. 252) и семантически — к значению слова хапать — хватать. И на основании этого имеет смысл этимологизировать русское овод (др.-рус. овадъ), польское owad, белорусское вадзень да литовское úodas, комар, муха. Насколько вероятной должна быть придыхательная форма (h)owod*, настолько же оправданной может быть и структурная форма howod* из каких-нибудь западнославянских наречий, например лужицких, по свойству насекомого с хоботком. Ухватившись за добычу, хищник не только проникает в тело жертвы своим хоботом, но также пронзает её своими клыками, цепляется за неё своими когтями. По существу захватом является проникновение чего-то одного во что-то другое: смертельная схватка, хватать за грудки, хватать ртом воздух или железная хватка. Ископаемый вид человека — homo habilis — занимался охотой и собирательством.
Просторечное хавать, есть в смысле кушать; в последнем значении буквально ‘кусать’, вонзаясь в тело жертвы клыками, щупальцами, хоботом, подобно тому как деревья и травы одного леса, как той же гвозди* в ряде диалектов, пронзая корнями почву, захватывают воду и минеральные удобрения. По букве хавать ‘хватать еду’, нанизывая на крючок, вилку, ножик; хавка, пища на входе; то что может и должно быть съедено. Ведь одной единственно пищей проникнуто всё мироздание; все живые существа рождаются для жертвы и ради жертвы. Таким образом, согласно данному предустановлению свыше хавка не является яством, едой ради удовольствия или развлечения, но необходима лишь для того, чтобы заморить червячка. Хавка как вошла, так она и вышла, а качество хавки всегда оставляет желать только лучшего; перед хавкой не засиживаются: её хватают и тут же заглатывают. Говеть в концептуальном значении разговеться на Пасху после долгого поста или голодания. Говно — та же пища, только на выходе, как экскременты плоти, обычно острые на вкус, едкие на запах. В разговорной речи говно — это прежде всего не доброкачественный продукт пищевого промысла и пищевые отходы или помои, но затем уже всё остальное. В пищевой цепочке то же говно есть питательная среда для разного рода плотоядных или травоядных животных, в том числе падальщиков, микроорганизмов или насекомых. Ховря, ховронья — название свинья получила по свойственному ей питанию помоями или пищевыми отходами, иначе пищей на выходе. По аналогии ховра, ротозей, неопрятный человек; неповоротливая баба. Хавронья, как имя нарицательное. В языковом самосознании пресловутое говно неизменно ассоциируется с едой: не учи учёного, съешь говна печёного; жрать дерьмо; есть помёт. К примеру, шакалы в голодное время года не брезгуют и лошадиным навозом; а детёныши коалы, сумчатого медведя, в первый год своей жизни питаются исключительно экскрементами матери, чтобы подготовить свою пока ещё слабую физиологию к употреблению гораздо более агрессивных в смысле токсичности тропических растений. Ни один букворяд не передаёт острого вкуса и едкого запаха секрета, вызывающего чувство отвращения или рвоты и являющегося одним из звеньев в самом низу пищевой цепи. Поэтому нейтрализация лексики с экспрессивным значением слова происходит на основании признака хватания как удержания с проникновением. Лексема семантически связана не только с фекалиями, но и с пищевым секретом, который изрыгают взрослые особи, вскармливая молодых. В этом смысле проясняется старославянское слово говядо — бык, а лучше самка быка или корова, как источник ценного мяса — говядины, молока и навоза, ибо корова является жвачным животным, а жвачка по существу оказывается такой же хавкой, для которой потребуется намного больше усилий, чтобы усвоить её; жевать, кусать жертвенную плоть для того, чтобы проглотить. Таким образом, говядо буквально значит ‘жвачное животное’ (см. Зебра).
Любое слово оказывается бранным лишь тогда и в той степени, когда и в какой страсти вокруг накаляются, на вкус и цвет товарищей нет или слов нет — одни эмоции. Поэтому экспрессивные значения слов, данные по аналогии, как правило, постепенно вытесняют их естественные значения, данные по природе. Своё говно не пахнет.
Распознавание внутреннего слова на базе существительного хобот поднимает вопрос о фиксальном происхождении непроизводных. Потому разбор лексемы по складам, хоб-от, но не по слогам, хо-бот, методом вычитывания корневого слога выявляет в структуре слова фиксаль от в качестве постфикса (ср. макед. волкот, волк). Поиск прототипа осуществляется как лексически на материале активного или пассивного словаря и на базе реально существующих слов хват и хобот, так и семантически на функционале, хобот хватает, а не провисает или отрастает. Формы имён действительных хабить и хапать, а также хавать удовлетворяют условию фиксального происхождения славянской лексической формы хобъ*, развившейся в не производную основу на базе существительного хобот. Омоним хобот, рыболовная снасть из прутьев, убеждает в этом ещё раз будучи правильным словом, — ведь рыбацкая сеть предназначена для того, кто ловит рыбу, а по сути дела, для захвата рыбы. Что это так, подсказывает хобот у морского слона, название которому дано по сходству, внешне очень отдалённо напоминающему хобот у обычного слона. Так называемый «хобот» у морского слона достигает полного размера лишь к восьмому году жизни самца, провисая над пастью ноздрями вниз, а в брачный период внушительный прилив крови к голове раздувает его ещё больше. То же относится и к «хоботу» с противогазом, для которого единственно правильным решением остаётся — соединительная трубка. В любом случае оба омонимичные названия даны были по аналогии с природным хоботом, иначе говоря, даны не по природе, и поэтому не проходят поверку признаком. В такой же мере справедливы значения слов, развившиеся на базе существительного хобот по диалектам: «излучина», «извилина реки», «дуга у дороги», «околица». Все диалектные значения проходят по аналогии со спирально закрученным хоботом бабочки или какого-либо другого животного. Слова, которые стали образованными по аналогии, отнюдь не по природе, я бы с лёгкой руки назвал не правильными или с методологической точки зрения не корректными, опровергая переосмысление хобота по функции провисания или по признаку прорастания.
На этом хотелось бы уже закончить и поставить жирную точку в многовековом диспуте между номиналистами, утверждавшими, что слова непосредственного отношения к понятиям, ими называемым, не имеют, и поэтому остаются всего лишь номинальными, а все совпадения между ними оказываются случайными, и реалистами, утверждавшими прямо противоположное, что слова и значения не были принесены чьим-либо волевым решением на законодательном уровне, потому должны иметь рациональное объяснение, и что случайных совпадений в таком деле как языческое словообразование быть не должно.