С детства привыкаешь к тому, что говоришь, когда тебе нужно выйдти из дома или со двора, — идти на улицу, гулять по улице, городские улицы, — при этом вполне понимая о чём идёт речь, но не отдавая себе отчёта в том, что это слово означает, даже когда читаешь соответствующую вывеску на углу того или иного дома: улица Космонавтов, 22. О том, что это так, подтверждается этимологами и их версией происхождения этого слова, которая возводит его корень к языку тюркских народностей, а если более подробно, то является заимствованием из татарских письменных источников, которые упоминают о татаро-монгольских «улусах», небезызвестных в истории позднего Средневековья, с чем сравнимы и кавказские «аулы».
Большая проблема этимологии, всё ещё неразрешимая сегодня, заключается в том, что из двух языков, один из которых является русским, приоритет всегда отдаётся другому языку, особенно что касается заимствования из древнейшего слоя неславянской лексики. В нашем случае предпочтение отдаётся не столько старославянскому происхождению слова, сколько древнетюркскому источнику заимствования. Вопрос о происхождении этого слова в татарском даже не стоит и уж тем более не обсуждается. Достаточно и того факта, что оно встречается в литературе, написанной на старотатарском языке, несмотря на то, что значение улицы в татарском языке относится к совершенно другому слову, «урам».
Между тем заданное слово не так однозначно, как могло показаться кому-то на первый взгляд. Делать выводы о его происхождении на основании только лишь ранней фиксации слова преждевременно. Корень тоже не даёт понимания того, что называется этимологией слова; в грамматике современного русского языка корнем существительного является непроизводная основа улиц~ с окончанием женского рода ~а. Чтобы производить его из гипотетического тюркского корня улус, для этого нужны веские основания или мотивы; возможно, что мы имеем дело здесь вообще с татарским корнем ул, но тогда формант ица будет русским суффиксом, который сначала был добавлен к тюркской основе, а затем уже был введён в состав русского слова как часть целого корня. Не говоря уже о том, что тюркская форма обозначающего могла возникнуть вследствие заимствования в старотатарском языке из древнерусского, если обращать внимание на формант ус. Поэтому для того чтобы решить, кто у кого и что позаимствовал, обратимся к методу ассоциативной мотивации, выделив из непроизводной основы слова корневой слог и найдя позиционные слова на эту тему. Ассоциации позволяют носителю родного языка довольно быстро определиться в плане выражения и достаточно легко разобраться в плане содержания слова.
На основании данного материала возможно выделить потенциально значимые три корневые слога: {ул}, {лус} и {лиц}. Так как моим родным языком является русский, я не сразу обратил внимание на последний. В нём в скрытом виде есть уже готовый ответ на вопрос о происхождении слова, не имеющего отношения ни к татарскому, ни к какому-либо другому языку тюркской группы народов. И это корневой слог {лиц}, известный в форме обозначающего лицо, или вариант его {лик}, не менее известный как форма обозначающего лик и в составе слова улика, в целом соответствующего той же структуре существительного женского рода, что и улица, и которое образовано по тому же принципу. Разбирая слова на части, можно выделить в составе их такие морфемы как приставку, корень и окончание: у-лик-а = у-лиц-а. При этом не должно возникнуть особых проблем с ударением на первом слоге, как не возникает их при слове устрица, тем паче, что в польском языке оно стоит на втором предпоследнем слоге данного слова — ulica.
Антропоморфное значение лицо приобретает в большинстве случаев из-за того, что в повседневной жизни и в быту чаще всего приходится иметь дело именно с этой частью внешности человека. Дело зашло так далеко, что это его значение в различных концепциях стало восприниматься не иначе как та же метонимия, или значение, данное в переносном смысле. Само слово не содержит ничего из того, что указывало бы на антропоморфные черты понятия им выражаемого, а сказать лучше, даже наоборот, оно получило своё назначение в самом что ни на есть прямом смысле по тем же точно соображениям, что и другие позиционные омонимы. Устаревшее лице земли, земная поверхность, почва; обозримая часть суши. Просторечное лик луны, видимая сторона лунной поверхности в небе. То есть лицевая сторона означает видимую спереди часть поверхности чего-либо, внешность спереди, а не сзади, как наиболее показательная, представительная. Лик животного, передняя часть головы, как наиболее выразительная. Дальше больше, лики Всевышнего, различные формы творения, и ликование — внешне позитивное либо негативное проявление природы. Облик, внешность спереди, сзади и сбоку (серб.-хорват. «форма»). Обличать, выявлять скрытое у всех на виду, на поверхности. Личность, проявление внутренней сущности человека во внешней деятельности. Личина, маска, скрывающая лицо, а наличествовать, быть на виду, в поле зрения. Наличный состав. Таким образом, лицо обобщает видимую спереди часть поверхности чего-либо. Налицо, когда наглядно, лежит на поверхности, внешне зримо. Облицовка, надлежащий вид поверхности. И в деревянном зодчестве наличник, архитектурная деталь обкладки окон и дверей с декоративной резьбой по дереву; также обрамление окон и дверей домов без резьбы; применяется в отношении других поверхностей на бытовых, заводских и промышленных изделиях. Наличность, деньги налицо, банковские билеты в наличии, то есть невложенные в производство, не пущенные в промышленный оборот, что называется на руках. Различие, внешняя разница, неодинаковость форм, несоответствие образу. И олицетворение, замещение одной смысловой формулы на другую, более понятную, внешне воспринимаемую форму.
Санскритское loka, планета; поверхность земной коры, но не вся она, а только часть как наиболее видимая, доступная обозрению, одним словом, обитаемая, населённая, живая. Сравнительно с чем русское оболочка, сросшийся с телом покров, как суффиксальное и уменьшительное производное от полногласного оболока, внешний вид вещи, её покров. Колбасная оболочка. Или облачаться, натягивать на себя чей-либо покров. Облачаться в медвежью шкуру. Или же наоборот, разоблачать кого-либо, снимать покров тайны, устранять внешний эффект или напускную позу чувств. Этого же корня неполногласное облако на небе как парниковый эффект водяного покрова; взвешенные в воздухе мелкие частицы какого-либо вещества, закрывающие обзор, уменьшающие видимость. Облекать, придавать внешний вид вещи. Облекать в форму или облечённые властью. Как покрытие на внешней и внутренней поверхности формы, — лак. Блюдо, которому придали аппетитные формы и надлежащее украшение, есть лакомство, и необязательно сладкое на вкус. Лаконично, о глубоко скрытых и сложных вещах рассказывать доступно, вынося их как бы на поверхность.
Следовательно, улика есть вещественное доказательство, которым изобличают правонарушение, имевшее место быть. Соответственно, улица — это передний двор дома с видом на проезжую часть и пешеходную дорогу. Московская улица на Арбате. Стало быть, гулять по улице означает идти вдоль проезжей части, по пешеходной дорожке, мимо домов, по городу или в деревне. Поэтому лицом любого города или деревни, села или посёлка являются передние дворы домов, вместе образующих улицу. Спереди дома украшались наличниками и другими деталями древнего зодчества, в отличие от задних дворов с отхожими местами и уборными, хозяйственными и бытовыми постройками. Передняя дверь дома, через которую был выход на улицу, назывался парадным входом, что значит по букве «передний вход», которому как правило тоже придавали красивый вид с внешней стороны, или парадное платье, как наряд, одеваемый для того, чтобы показаться перед обществом. На иной ступени чередования гласного в этом же корнеслоге имеем другое производное улочки в широко известной концепции улочки-переулочки, как суффиксальное уменьшительное от улока* в значении узкой и недлинной, весьма маленькой и чрезвычайно короткой улицы. И того же корня локальный, внешне наблюдаемый, как маломальская часть большой поверхности, то есть местный. Локомотив, ведущий вагон спереди подвижного железнодорожного состава, как лицевая часть поезда в противоположность его задней части и парадная в праздники и годовщины.
Методом ассоциативной мотивации я подошёл к тому выводу, что если и было заимствование, то скорее всего оно состоялось из древнейшего слоя славянской лексики, при условии, что древнейшие корни тюркоязычной лексики не были мной рассмотрены. В орфоэпии татарского языка отсутствует аффрикативный звук [ts], поэтому носители татарского, и вообще тюркских языков, славянский [c] читают как [s], например, слово царь [tsarь] читается как [sar]. На древних картах был отмечен топоним Saryysyn. Легендарные имена древних царей, как сложносоставные, оканчиваются на эту же основу: Salmanasar, царь Соломон. Соответственно ulica чисто по-татарски прозвучит сначала как [ulisъ] и только затем уже примет форму по правилам тюркской грамматики с дублированием гласных по предыдущему слогу — [ulus]. Отсюда следует, что улица возникает как аффиксальное производное на основе словообразовательной модели лик.
На одном только этом примере становится очевидно, что знание корня отнюдь не решает этимологических проблем слова, а то излишнее внимание, которое уделяется корням иноязычного слоя лексики, только усугубляет их. И простые ассоциации привели меня к тому, что вычитывание слогов по складам выносит на поверхность корневые слоги, обличая проблемы этимологии в целом.
P. S. Встретились в поле два войска — татарское и русское; и так стоят они друг напротив друга в ожидании битвы. Прежде всего войска татарского появляется лицо татарина, облачённого в длиннополый халат, с тюбетейкой на голове и в кожаных сапогах. Важно произносит он слова, обращённые в сторону русских с рукой, вытянутой вверх, окидывая медленно взглядом передний строй своего войска:
— О рус, сдавайся! Нас — орда!
— А нас — рать!