Значение слогослова лют наиболее полно раскрывается из концепции лютый зверь, где это существительное представлено в виде определения подлежащего. Словосочетание лютый зверь было широкоупотребительно в книжном языке и в разговорной речи с доисторических времён, что засвидетельствовали древние памятники письменности киевской и московской Руси. Связанное с познанием животного мира, оно неизменно обобщает смысл вечно голодного дикого зверя и от этого страшно злого и ужасного, и очень опасного для человека существа, в то же самое время являясь обозначением вполне определённого хищника, — не одного и того же в другое время при других обстоятельствах, но различимого в местах обитания.
О каком именно животном идёт речь в письменных источниках понять можно не всегда и не во всех случаях. И хотя в этом и нет такой большой нужды, чтобы уточнять род и вид животного, тем не менее ради одного конкретного случая, с этой точки зрения очень любопытного, имеет смысл отметить каждого из них по их повадкам и особенностям, предварительно остановившись на тех случаях употребления словосочетания, в которых имеется уточнение и прямое указание на род и вид животного.
В Хождении Трифона Коробейникова (1593-1594 г.г.) препозитивное сочетание лютый зверь входит в постпозитивное соответствие зверь лют с определением подлежащего, означающего определённого рода животное: 1. В Ниле реке есть зверь лютый крокодил; далее на той же странице: 2. По тому потоку водятся звери лютые, ослы и пардусы, и серны, и свиньи, — в котором есть указание на того же нильского крокодила, во множестве обитающем по всему руслу реки с другим хищником, указанным в Азбуковнике (собр. Погодина №145/XVII в., л. 98): Леопадръ есть зверь лют, тако именуем, — откуда явствует, что леопард и постпозитивное зверь лютый не исключают друг друга. Другой характерный пример из Повести об Азовском сидении (1641 г.): аки лютые звери льви — по тёмным лесам рыскаете, — показывает, что между львом и тем же леопардом никакой принципиальной разницы нет, так как оба являются разными видами пантеры. На этого свирепого хищника даются прямые указания ещё в сборнике сочинений Максима Грека (собр. Доброхотова № 32/XVI в., л. 28): Леон, а по русски лев, зверь есть лют зело, — с определением его в превосходной степени как очень свирепого. Интересно, что в Лексиконе Памвы Берынды (изд. 1627 г., столб. 106) субстантивированное прилагательное лютый приводится уже и как синоним льва: Лев — лютый, царь зверей. А в Изборнике Святослава 1073 года: Что бо есть льва лютее.
Во многих случаях постпозитивное сочетание и только в одном препозитивное указывает несомненно на обобщённое значение «свирепого зверя», — несмотря на то, что в каждом случае свирепый зверь оказывается определяющим в своём классе животных по роду и виду. Обращает внимание выборочность хищников в приводимых источниках, ограниченная нильским крокодилом, леопардом и львом, причём частота употребления словосочетания в отношении последнего значительно выше, чем у первых двух вместе взятых! Значения других хищных животных, на которых ссылаются авторы различных статей, на самом деле не являются настолько же очевидными, поскольку взяты из древних источников, в которых есть много неясных или не вполне ясных мест.
В Великих Четьях-Минеях Макария (XVI в., апрель 22-30, стр. 1114): И паче же стращают в образе медвежьем, а иногда же лютым зверем или волком, или иногда змеёю ползут к нему, — чтение которого вряд ли может быть двояким, потому что в таком случае пришлось бы признать, что и змея тоже фигурирует под видом лютого зверя, каким она по существу может показаться. И было бы бессмысленно придавать словосочетанию препозитивное значение как одного лишь волка, потому что тут очевидно, что именно змея и волк названы рядом. Не может быть сомнений, что в этом случае, как пишет Б. Л. Ларин в Истории русского языка (Москва, 1977 г., стр. 48), лютый зверь означает определённое и традиционное для XVI века эвфемистическое животное, и которое наравне с медведем, ставшим эвфемизмом бортников, свидетельствует о каком-то очень древнем охотничьем табу, употреблённом в Слове о полку Игореве (ок. 1185 г.): Скочи от них лютым зверем в полночи, — с косвенным указанием на значение волка, согласно параллельным с приведённым отрывком парафразам о том же князе Всеславе: Скочи волком до Немиги с Дудуток, — или же о князе Игоре: скочи с него бусым волком. Однако аналогия или же параллелизм выражений, то есть перефразирование одного и того же выражения, по-Ларину Б. Л. — ещё не основание для систематического их отождествления. Потому в книге Иисуса Навина (по списку XIV-XV в.в.): Пустить на ня зверь лют, — или в Поучении Владимира Мономаха (XII в.): Два тура меня метали на рогах с конём. Один олень меня бил и два лося, — один ногами топтал, а другой рогами бил. Вепрь мне на бедре меч оттял, медведь мне у колена подклада укусил. Лютый зверь скочил ко мне на бёдра и коня со мною поверг, — «зверь лют» и «лютый зверь» означают не волка, а какого-то другого зверя! Но вот какого именно? Двоякое прочтение Макария и Слова предполагает только лишь волка (И. Срезневский) и не исключает змею (В. Караджич: серб. љуто, љутица «змея»), но по тем же естественным причинам игнорирует нильского крокодила и увы не принимает к сведению леопарда и льва, потому что они не упоминаются в тексте рядом.
Таким образом, два или три разные обозначения одного и того же животного в источниках нецелесообразны уже в виду того, что с авторской точки зрения бы окончательно запутывало читателей в плане их содержания. И чтобы избежать всего этого, современные бытописатели наверняка воспользовались бы союзом «сиречь», что кстати никем из них так и не было востребовано. Да и синтаксис оригинального текста митрополита Макария (1482-1563 г.г.), на который как я понимаю ориентируются исследователи проблемной лексики, не даёт никаких оснований предполагать что-либо иное, кроме того, о чём и так прямо сказано при первом прочтении: «Пакы ж страшахуть и в образѣ медвежи, овогда ж лютым зверем ли волком, ово ли змии ползяху к нему», — и который по своей структуре имеет двойную конфигурацию с союзом ли, применяемым как тогда, так и теперь при перечислении различных сюжетов. По этой причине автором Истории русского языка была высказана альтернативная версия того хищника, который по его же собственному выражению скрыт эвфемизмом лютый зверь, а именно рыси, приводя в качестве аргумента ареал обитания животного и предлагая переводить то место из Поучения согласно его собственной версии. И это несмотря на то, что ещё во второй половине XIX века традиционно было отождествлять «лютого зверя», нападавшего на князя Владимира Мономаха, с барсом (другое название леопарда), которого автор Истории отождествлял увы не с леопардом, а снежным барсом, ареал обитания которого исключал область проживания Мономаха. Тогда как академик А. С. Орлов в курсе его лекций по Древней русской литературе XI-XVI веков (1937 г., стр. 88) переводил это место ещё так, как понимали его прежде: «Лютый зверь (барс)», — и далее по тексту, отчего впоследствии отказался, — и не он один. Поэтому сегодня невозможно найдти выражения лютый зверь в соответствующем значении ни в областных словарях Академии наук, ни в других областных словарях. Нет его ни в Словаре церковно-славянского и русского языка (сост. 2-м отд. Акад. наук, 1847 г.), нет в Толковом словаре под редакцией Д. Н. Ушакова и Лексиконе трёхъязычном Ф. Поликарпова (1704 г.). Например, в Словаре Академии Российской, в азбучном порядке расположенном (ч. III, СПб., 1814 г., стр. 659), это сочетание приведено только лишь как один из примеров на слово лютый, а под словом зверь и вовсе не приводится (по-Ларину Б. А.). И только В. И. Даль в своём Толковом словаре живого великорусского языка (изд. 3-е, т. II, стр. 739) поясняет: лютые звери — большие хищные, опасные человеку, — не уточняя при этом какие, хотя можно теперь догадаться, о каких именно животных, больших и хищных, опасных для человека, собственно говоря и пойдёт речь. Это нильский крокодил у Трифона Коробейникова, леопард из Азбуковника, лев Максима Грека, Памвы Берынды или в Изборнике Святослава и в Повести об Азовском сидении; снежный барс у Б. А. Ларина. В сравнении с ними будут также рассмотрены медведь, волк, рысь и змея.
Нильский крокодил обитающий в Африке и на Мадагаскаре, является крупным пресмыкающимся и самым большим из трёх видов крокодилов, облюбовавших материк, и второй в мире по величине после гребнистого крокодила, который в исторические времена даже населял восточное побережье Чёрного континента. Занимает верхнее положение в водных и околоводных экосистемах Африки, то есть является сверххищником, взрослые особи которого способны справляться с такими крупными и сильными животными как лев, чёрный носорог, бегемот, жираф, буйвол, и что важно, нильский крокодил печально известен как людоед и в древние времена был объектом всеобщего страха и поклонения.
Область распространения леопарда, — “львиного барса”, шире ареала обитания любого другого дикого представителя семейства кошачьих, что объясняется и скрытным образом жизни, и его способностью охотиться на самых различных животных, что также характеризует его как крупного сверххищника, одного из пяти представителей рода пантер (лат. Panthera), находящегося в подсемействе больших кошек (лат. Pantherinae). Исторический же ареал леопарда охватывал большую часть Африки, Закавказье, Пакистан, Индию, Китай, Индонезию или острова Ява, Занзибар, Шри-Ланка. В России встречается в Приморском крае и следы его находят на Северном Кавказе! В четвертичном периоде эры кайнозоя (2 500 000 л. н.), который продолжается по сей день, леопарды населяли к тому же Англию, Германию, Бельгию, Швейцарию, Францию, Венгрию, Румынию, Италию, Испанию, Португалию. А некоторые находки указывают на обитание данного вида в Европе вплоть до неолита включительно, дата начала которого находится около 9 500 лет назад. Леопард традиционно относится к «большой пятёрке» самой опасной охотничьей добычи, представляющей собой наиболее престижные охотничьи трофеи в ряду африканских же слона, носорога, льва и буйвола. Раненый леопард исключительно опасен, так как он чаще нападает, а не старается уйдти. Кроме того, он часто притворяется мёртвым и бросается на подошедшего охотника. Как и в случае с нильским крокодилом леопард бывает людоедом, но в сравнении со львом и тигром, леопард-людоед, — гораздо более редкое явление, так как обычно это старые, больные или раненые особи. Одна из таких особей в большинстве случаев пробиралась в деревни ночью и убивала людей на месте в их дворах или хижинах. В различных традициях леопард стал символом жестокости, свирепости, агрессивности, неустрашимости. Поскольку пятна леопарда напоминали кому-то о глазах, его часто называли «Неусыпным стражем». В Китае леопард по сей день символизирует смелость, воинственную жестокость, а в Древнем Египте он был верховным символом бога Осириса, и у древних греков атрибутом Диониса. Разновидностью леопарда является ягуар (лат. Panthera oncus), обитающий в амазонских джунглях Южной Америки.
Лев наряду с тигром — самая крупная из ныне живущих кошек и «рекордсмен» по высоте в плечах среди всех кошачьих. Взрослый лев из-за своих размеров и силы практически не имеет в природе естественных врагов и способен убивать в одиночку таких хищников, как сервал, каракал, леопард, гепард или гиеновая собака, а будучи в стае охотиться вместе с львицами на жирафов и буйволов, и в редких случаях на слонов и бегемотов. Лев обычно не охотится на человека, но иногда всё же случаются человеческие жертвы, и в подавляющем большинстве случаев на людей охотятся самцы. И единственный хищник, представляющий прямую угрозу для взрослого льва, — это нильский крокодил, на которого лев, страдающий от голода, иногда тоже нападает. Геродот писал о львах, которые нападали на верблюдов персидского царя Ксеркса во время его путешествия по Греции. Но уже Аристотель признавал львов редкими животными, полностью истреблёнными в Греции к 100 году. Азиатские львы к началу X века водились на Кавказе. В Палестине львы были истреблены в Средние века, в большинстве азиатских стран — в XVIII веке. И начиная с конца XIX и до начала XX века лев вымирает в Северной Африке и Юго-Западной Азии. В конце XIX он исчезает в Турции и в большинстве районов Северной Индии, хотя в ряде областей Ирана продолжает существовать до середины XX века. В колониальной торговле XIX века львы были обычными животными на рынках и продавались по невысокой цене, ибо считалось, что это безграничный товар, который можно безжалостно эксплуатировать, и который погибал во время транспортировок. А 300 000 лет назад по всей Европе и в Сибири обитал более крупный пещерный лев. Период верхнего плейстоцена ознаменовался переходом его на территорию Северной и Южной Америки по перешейку, соединявшему Чукотку с Аляской, где позднее эволюционировал в подвид американского льва, последний из представителей которого вымер в ходе последнего оледенения около 10 000 лет назад. Льва как и тигра тоже называют «царём зверей» из-за размеров тела, о которых сложно сказать более менее определённо, массивнее ли самые крупные подвиды льва, чем их подвиды у тигра. В отличие от леопарда лев символизирует в фольклоре и мифологии различных народов Африки высшую божественную силу, власть и величие, неукротимую мощь, в традиции европейских народов — ту же мощь, воплощённую в силе солнца и огня. С образом льва также часто ассоциируется храбрость, доблесть, гордость, благородство, справедливость и победоносность, а с образом львицы — материнство и сладострастие. В геральдике он отражает королевское достоинство и благородство. В культуре древних народов лев — это мифический защитник всеобщего закона и страж сакральных сооружений, или крылатый лев — символ успеха и благополучия, уничтожающий демонов. И со львом (и леопардом) сравним Иисус Христос в таких иконографических типах, как «Спас Недрёманое Око». Лев может также выступать олицетворением зла и воплощением жестокого духа, демонических сил бездны. В Библии образ льва используется и в качестве облика Сатаны: «Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев». В Ветхом завете наравне со львом выступает Иуда, продавший родного брата, возлюбленного отцом, в рабство египтянам.
Снежный барс (лат. Panthera uncia), или снежный леопард, — крупное хищное млекопитающее семейства кошачьих, обитающее в горах Центральной Азии. В силу труднодоступности местообитания и низкой плотности заселения вида до сих пор остаются малоисследованными многие аспекты его биографии. Среди крупных кошачьих данный представитель семейства является единственным и постоянным обитателем среднеазиатских высокогорий. Его добычей являются практически одни копытные повсеместно и круглый год, в их числе домашний скот. Зафиксирован случай успешной охоты двух особей на двухлетнего бурого медведя из тянь-шаньского подвида. На территории ареала снежный барс не испытывает конкуренции со стороны других хищников, оставаясь на вершине пищевой пирамиды. По отношению к человеку этот зверь очень робок и даже будучи раненым на человека нападает в исключительных случаях. В бывшем СССР зафиксировано всего лишь два случая нападения одной и той же особи на двух разных людей с причинением обоим серьёзных ранений, и как потом выяснилось с заболеванием бешенства, и другой, старой и сильно истощённой беззубой особи, прыгнувшей со скалы вниз на проходившего мимо человека. В традиционной геральдике изображение этого вида диких кошек не встречается по историческим причинам. В качестве геральдической фигуры изображается леопард, синонимами которого в русском языке были «барс» и «пардус», в то время как снежный барс был известен уже с XVII века под тюркским названием «ирбис», которое русские купцы-меховщики перенимали у местных охотников, не знавших для него латинского названия. Поэтому в XVIII веке или ранее того синоним леопарда в народном быту стал прилагаться и к ирбису из-за сходства двух видов. В течение XVIII-XIX веков в науке за ирбисом закрепилось понятие «снежный барс», а за термином леопарда осталось его прежнее наименование, «барс». Но уже в течение XX века в обозначении леопарда перестали прибегать к традиционному использованию данного имени, а в обозначениях ирбиса как «снежного барса» прилагательное «снежный» постепенно стало утрачиваться и геральдические барсы, то есть леопарды, в особенности белые (серебристые), стали пониматься как снежные барсы или ирбисы. Именно это обстоятельство не учёл автор Истории русского языка в его необоснованном замечании: «У нас нет оснований предполагать, что барс, который водится теперь в горах Средней Азии и Южного Кавказа, мог обитать в окрестностях Киева в XII веке» (стр. 47, в сноске №2 по тексту), считая там же необоснованным традиционный перевод у академика А. С. Орлова: «Лютый зверь (барс) вскочил ко мне на бёдра и коня со мною уронил», — и от которого тот впоследствии отказался по неназванным причинам. Генетически же снежный барс оказался ближайшим родственником тигра (лат. Pantera tigris), описание которого имеет много общего со львом. Но не менее интересно это то, что сам термин «леопард» является определяющим по отношению к «барсу», то есть не «снежный», но «львиный», как имеющему норов льва, а не ирбиса, и естественно возникшим уже в научную эпоху, когда полным ходом шло разграничение двух видов по понятиям.
Рысь (лат. Linx) — это типичная кошка величиной с крупную собаку, и которую отчасти напоминает своим укороченным телом и длинноногостью, с коротким хвостом и кисточками на концах ушей. Хотя рысь и встречается в самых разных местах, включая горные леса, и заходит иногда в лесостепь и лесотундру, всё же предпочтение отдаёт глухим темнохвойным лесам, тайге, и отлично выживает за полярным кругом среди вечного снега и льда, ловя пушных зверей. Питается в основной своей массе зайцем-беляком, также охотится на тетеревиных птиц и мелких грызунов, и реже — небольших копытных вроде косули, кабарги, оленя пятнистого и северного, и изредка нападает на домашних кошек и собак, кроме того — на лис, енотовидных собак и других некрупных зверей. Убивает лисиц и куниц, даже если в этом нет большой необходимости, не давая им охотиться на своём участке. При всей осторожности хищника рысь не очень-то боится людей и живёт в созданных ими вторичных лесах, молодняках, на старых лесосеках и гарях, заходя в сёла и города, но на человека обычно не нападает, разве что при ранении становится опасной. Неизвестно ни одного зафиксированного случая нападения рыси на человека при том, что леопард весом в тридцать пять кило легко убивает людей, а взрослый самец рыси разделывается с тренированными овчарками вдвое тяжелее его самого. И по всем физическим показателям рысь может нападать на человека, убивать его и скрадывать тушу, — но не нападает. Более того, рысь известна как один из наиболее легко приручающихся зверей: приручению поддаются даже взрослые особи, угодившие в капкан. Иногда они привыкают к человеку настолько, что даже позволяют брать себя на руки. Рысь также широко изображается в геральдике — на флагах и гербах.
По этому описанию и по тому, которое дано в Истории русского языка (стр. 49, сноска №1 в тексте) со ссылкой на Dictionnaire Moscovite 1586 (стр. 80) графа де Бюффона невозможно поверить в то, что именно рысь и есть тот «страшный и опасный для человека хищник, который мог быть обозначаем этим непрямым наименованием» (стр. 48), — особенно, что касается поверженного всадника на коне с мечом и луком. Трудно даже предположить единичный такой случай, не говоря уже о том, чтобы в многочисленных письменных источниках, в которых содержится упоминание лютого зверя или зверя лютого, видеть именно рысь, а не традиционного барса (леопарда) и льва, в период Раннего Средневековья обитавшего на территории юга России до 45-й параллели северной широты, — пересекает Симферополь, Краснодар, Ставрополь и Армавир, а также Сербию и Хорватию, Боснию и Герцеговину. Следовательно Владимир Мономах встретил большого хищника, опасного человеку, где-то на этой широте, и это была явно не рысь, а скорее всего какой-нибудь странствующий лев, заблудший леопард. По этой причине вызывает возражение то категорическое суждение, что и «для французов XV-XVI веков, как и для русских того же и более раннего времени, рысь представлялась опаснейшим и кровожаднейшим зверем», что из-за этого перевод табуированной лексики в Поучении Владимира Мономаха и в Слове о полку Игореве должен быть соответствующий: лютый зверь — рысь или дикий страшный зверь (там же, стр. 49-50). Контекст действительно допускает здесь и обобщённое значение крупного хищника, как показывает доступный материал, и конкретное значение, но отнюдь не рыси, у Памвы Берынды: Лев — лютый, царь зверей, — или в Изборнике Святослава (1073 г.): Что бо есть льва лютее, — и как подтверждение в Диалогах Платона: Самому лютому зверю — льву, и тому в глаза правду скажу.
Рассмотрев конфигурацию лексики в плане содержания и выяснив, что во всех случаях данного словоупотребления, кроме случая с крокодилом, она содержит значение льва, или что то же леопарда, имеет смысл продвинуться ещё дальше и рассмотреть эвфемистическую формулу уже в плане выражения, разобрав по отдельности форму прилагательного лютый и существительного зверь, но вне зависимости оттого, какое место она занимает в синтаксической фигуре.
В научной классификации звери относятся к одноимённому подклассу в классе позвоночных животных, — млекопитающих, надкласса четвероногих, основной отличительной особенностью для которых является вскармливание детёнышей молоком, куда относится человек разумный (лат. Homo sapiens) и не относятся рептилии и птицы. Поэтому в отношении нильского крокодила словосочетание лютый зверь вообще не является эвфемизмом, скорее речевой оборот и фигура синтаксиса, ведь экзотический африканец для обыденного славянина-охотника по геополитическим причинам вряд ли был предметом бесконечной любви. По этой же причине в Опыте областного великорусского словаря АН (СПб., 1852 г., стр. 69) даётся указание на позднейшее эвфемистическое употребление слова в различных диалектах: зверь — 1) волк (воронеж., пензен.); 2) медведь (иркут.); 3) лось, или сохатой (перм.). Карпатские горцы, например, называют медведя уже не зверем, но ещё более «безопасным» словом — он, хотя бы ранее и слово медведь являлось эвфемизмом, пусть и затёртым позднее. В отношении к этим животным словосочетание лютый зверь кажется эвфемизмом, если бы не его самостоятельное, то есть отдельное от них, семантическое позиционирование в текстах. Тем не менее, попробуем разобраться в том, что это действительно так, подставляя вместо обобщающего существительного зверь название конкретной особи, при этом учитывая настоящее русского языка, в котором словосочетание в том виде, в каком оно присутствует в древнерусском, не употребительно, так как ни в частном, ни в общем значении не соответствует сегодня современным воззрениям. Лютый лось (олень), — невозможное условие, потому что данные звери травоядные, не представляющие страшной угрозы, ужасных последствий или пугающего исхода, хотя бы и впадали в гнев или животную ярость. Лютый медведь, — тоже не реалистичное условие, поскольку медведь, хотя и всеядный, но рацион у него на 3/4 состоит из растительного сырья: ягоды, жёлуди, орехи, корни, клубни и стебли трав. В неурожайные годы в северных областях медведь посещает посевы овса, а в южных — посевы кукурузы; или на Дальнем Востоке по осени кормится в кедровниках. И в рацион его питания также входят черви, насекомые (муравьи, бабочки), ящерицы, лягушки, грызуны (мыши или сурки, суслики или бурундуки) и рыба. Летом насекомые и их личинки составляют до 1/3 рациона медведя. Хотя хищнический образ жизни не является примерной стратегией медведей, они добывают и копытных: косуль, ланей, лосей, оленей, карибу, — чаще всего ранней весной по выходу медведя из спячки, когда пищи в виде растительного сырья ещё очень мало. Любит мёд, не брезгует падалью и отбирает добычу у других хищников — волков, пум и тигров. Встретить медведя смертельно опасно, но то же можно сказать о любом ином хищнике и не только о нём. Наибольшую опасность среди них представляют самки с детёнышами и шатуны, не впавшие в спячку. Этот зверь избегает человека, а поэтому случаев людоедства среди медведей не зафиксировано. Но более того, медведи охотно приходят кормиться к свалкам из пищевых отходов в окрестностях некоторых сибирских городов, а также их подкармливают туристы и автомобилисты, что хоть и запрещено законом, но характеризует его как образцово-показательного зверя, не лютого по своей природе, чего нельзя сказать о львах или леопардах, войдя в ров к которым, выйдти живым и невредимым практически нереально. Лютый волк, — также не является абсолютным условием, учитывая что волк — типичный хищник, добывающий пищу активным поиском и преследованием жертвы. Основу рациона волков в отличие от медведей составляют копытные: в тундре — северный олень; в лесу — лоси, олени, косули, кабаны; в степях или пустынях — антилопы; нападают и на домашних животных, в том числе собак. Ловят и более мелкую добычу: зайцев, сусликов, мышевидных грызунов, птиц. Их добычей порой становятся лисицы, енотовидные собаки, корсаки. Изредка голодные волки нападают на спящих в берлоге медведей. Не брезгуют трупами домашнего скота и тушами морских животных, выброшенных на берег. Едят в период бескормицы пресмыкающихся, земноводных (лягушек), даже больших насекомых (жуков, саранчу). Поедают волки и растительные корма, особенно в южных областях: разные ягоды, дикие и садовые фрукты, даже грибы. В степи они часто совершают набеги на бахчи арбузов и дынь, удовлетворяя не столько голод, сколько жажду. У волка хорошо развита высшая нервная деятельность, ему присущ высокий уровень развития интеллекта, что выражается в умении ориентироваться в обстановке и уходить от опасности, также в способах охоты. Высоко развита способность применения сообщающихся действий в стае. И по этой причине мнения об опасности волка для человека весьма противоречивы. Есть множество фактов нападения волков на людей при высокой плотности у этих хищников и в местах, бедных естественной добычей, и не во всех, а только в определённых регионах, что создаёт условия для заболеваний бешенством. В то же время некоторые канадские и американские исследователи высказывают мнение, что североамериканские волки безопасны для человека, а канадский писатель вообще утверждает, что волки не нападают на исследователя даже в случае его проникновения в логово. Как бы то не было, хищник всегда остаётся хищником, и поэтому сообщения об отдельных случаях нападения на человека есть и в отношении волков Северной Америки. Несмотря на это, использование словосочетания лютый зверь в качестве эвфемизма волка до сих пор никем не было засвидетельствовано, что казалось вполне естественным для него. Табу с этим его значением предположил в своё время один только И. И. Срезневский в Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам (т. II, стр. 96-97), где сочетание лютый зверь он переводит как «волк», приводя в качестве иллюстраций оба текста, — один из Поучения Владимира Мономаха, другой Слова о полку Игореве, притом что такое понимание могло сложиться у него только при чтении Слова, в котором допускаются парафразы, и не могло возникнуть при чтении Поучения, где оно совсем неочевидно (Б. А. Ларин). Вот и кажется, что его значение для лютого зверя всё время витает где-то воздухе, перебивая запах какого-то другого зверя, как теперь можно понять, — леопарда и льва. Лютая змея, — такое же нелепое условие, так как размеры большинства особей не превышают одного метра и безопасны для человека. Несмотря на то, что яд некоторых видов достаточно силён, чтобы убить человека, змеи тем не менее не представляют реальной угрозы для жизни и здоровья людей, потому что имеют особенность заглатывать добычу целиком. В этом смысле опасность может представлять анаконда, вес которой в особых случаях достигает 100 кг, и которая способна проглатывать добычу своего размера. Но эта опасность, судя по всему, сильно преувеличена, поскольку единичные её нападения на людей происходят по ошибке. Единственный достоверный случай — гибель 13-летнего индейского мальчика, проглоченного анакондой, — следует считать за редким исключением. Определённую опасность может представлять другая большая и агрессивная змея, — сетчатый питон. Известно несколько случаев нападения их на людей и поедания свиней массой более 60 кг. К тому же ареал обитания всех этих гигантских змей исключает их из списка предполагаемого животного, о котором и так уже достаточно много сказано. Однако словосочетание лютый змей может иметь место в исторической литературе в виде указания на того же крокодила как «змия с ногами» и в русских народных сказках как на людоеда.
К прилагательному лютый в Словаре В. И. Даля даётся следующее толкование в виде синонимов, приложимых к большим и диким хищным животным, как свирепый, зверский, кровожадный, неукротимый, жестокий; злой и чрезмерно злобный; не в меру тяжкий. Действительное лютовать представлено уже как свирепствовать, неистовствовать, быть в исступлении; зверствовать. Сложное слово лютоярый — отчаянно храбрый. Данные определения лютого зверя все до одного могут быть отнесены лишь к сверххищникам, в биографии которых фиксируются случаи многократных или систематически повторяющихся форм крайне агрессивного поведения, направленного исключительно на человека, с официально признанными фактами людоедства. Под эту категорию подпадают только дикие хищные звери и только хищники больших размеров, поскольку животные с незначительными объёмами мускулатуры и шириной костей, хотя и способные разделаться с человеческой особью, как правило, избегают людей и осторожны в этом смысле, ведя преимущественно скрытный образ жизни. В первом случае это в основном четыре животные из рода пантер в подсемействе больших кошек: лев, леопард, тигр и ягуар. Во втором случае — снежный барс, который долгое время считался очень опасным и чрезвычайно вредным зверем наравне с леопардом, так как похож на него и относится к тому же роду, и рысь, которая относится к подсемейству малых кошек, присовокупив волка, змею и медведя. В свою очередь прилагательное лютый оказывается производным на базе корневого слога {лют}, равно как лютый, февральский месяц, потому что самый мерзкий в году. Лютик (лат. Ranunculus), травянистое растение, потому что водные и наземные подвиды его с едким, иногда ядовитым соком; или род аконита символично носит название лютиков: борец (лат. Aconitum) в простой народной речи именуется как царь-зелье (В. И. Даль), созвучное царю зверей, и голубой лютик (лат. Aconitum napellus) в просторечье волкобой (В. И. Даль), — согласующееся с тем, что такие крупные хищники как лев и тигр одним ударом лапы могут убить таких более мелких хищников как собаку или волка. Лютич обл., неистовый человек, злодей, изверг по злобе (< сущ. лютик, то же; ср. обл. лютена; лютыш либо лютуша с тем же значением), сложносоставное слово лютоед, злой, ехидный человек; въедливый, желчный, — алчный как леопард или ягуар. Название полабского союза славянских племён лютичей является экзоэтнонимом вильцев сиречь велетов (в немецких источниках упоминаемых нередко как венеды или венды), по созвучию слов иногда отождествляемых не с прилагательным великие (белорус. вяликия), то есть объединённые племена, но существительным волк (поль. wilk), потому что повсюду оставляли за собою следы вандализма (< нем. vandal, венед). Лютичи постоянно беспокоили своих северных соседей ободритов, союзников франков в 789 году, и чьими князьями были Вышан и Дражко (Драговит), — и кто со всей прямотой очевидцев только и могли называть вильцев славянским экзоэтнонимом «лютичи»; хотя бы сами себя называли по выражению франкского анналиста Эйнхарда «велетабами», что недалеко от истины. Интересно, что в прибалтийской группе языков только литовское liūtas с той же основой лют имеет собственное значение льва! Иначе она отражена под названием животных в романских языках: латинское lutra и французское loutre, или португальское lontra, что означает выдру, чьи повадки характеризуются как игриво-агрессивные в отношении друг друга, и доходят до того, что как и у львов, более слабые самцы покидают свою территорию до тех пор, пока не будут убиты более сильными, а самки или избегают, или занимают оборонительные позиции, вплоть до того, что самки-матери агрессивно ведут себя по отношению к самцам, защищая своих детёнышей, или даже покидают территорию отца. В некоторых языках ludra — пренебрежительное отношение к женщине с похожим поведением, — стерва, сука, блядь, одним словом выдра. Люди — те же звери, социальное поведение которых уникально и лишь отчасти напоминает повадки выдр и львов или собак (лат. latrans «лающий»). Мартин Лютер Кинг, где luter* означает скорее льва, чем выдру или койота (лат. Canis latrans), хотя как знать… Лотарь, имя исторического лица. Лодырь, такой же лентяй как и самец львицы. Лютая казнь, крайне жестокая, живодёрская или людоедская.
Способом пространных рассуждений и на доступном материале получились все те же самые выводы, о которых недвусмысленно сообщается в многочисленных письменных документах, на которые в свою очередь можно и нужно ссылаться, если из других источников не следует, о каком именно лютом звере идёт речь. Также из приведённых примеров не следует, что от перестановки лексических слагаемых позиционное значение лексики принципиально изменится, так как постпозитивное словосочетание зверь лютый является избирательным с точки зрения авторского стиля, который не претендует на какие-либо семантические новации. И обращает внимание то, что в некоторых источниках препозитивная конфигурация лютый зверь употребляется наряду с конкретными названиями других диких животных, являясь эвфемизмом охотников. Табу свидетельствует о том, что на определённого зверя, весьма распространённого в доисторическое время и хорошо известного в историческом ареале обитания, целенаправленно велась охота вплоть до начала XX века, потому как он являлся одним из самых больших и сильных хищников, опасных для жизни и вредных для здоровья. И что под эту категорию подходят исключительно такие людоеды, как пантера и различные крокодилы вместе с гребнистым, в историческое время обитавшим также на всём восточном побережье Африки, и не подходят такие более мелкие хищники как рысь и волк, в том числе снежный барс, медведь и змея, ведущие достаточно скрытный образ жизни и проявляющие повышенную осторожность по отношению к человеку. Но заслуживает внимания только один род пантеры, и только леопард и лев, исключив при этом тигра и ягуара, охота на которых не была столь полномасштабной и целенаправленной как на львов по причине их ареала, ограниченного просторами Восточной Азии и Южной Америки. Ровно по тем же самым причинам исключается нильский крокодил, места обитания которого ограничены просторами Центральной Африки, или более крупный по размерам гребнистый крокодил. В свою очередь биография всего рода пантер позволяет однозначно думать, что более свирепых и кровожадных хищников, чем леопарды и львы, не найдти на всём белом свете. А прилагательное лютый как раз и характеризует эту сторону жизни всех пантер за исключением ирбиса, но в первую очередь льва, самца львицы, из-за его подавляющих размеров. На основании уже этого, в конечном итоге определяющего неуживчивый характер льва, прилагательного восстанавливается существительное љѹтъ*, — имеющее лексическое и семантическое тождество с литовским liūtas, лев. Следовательно, прилагательное лютый дословно значит “львиный” и существительное зверь — “барс”, откуда получаем ту же синтаксическую конфигурацию, но уже в другом аналогичном исполнении как львиный барс, — не лев как таковой, но тот, кто на него очень похож своими повадками и норовом. Стало быть в древнерусских источниках под лютым зверем понимается не столько лев, сколько леопард, о чём и сообщается в Азбуковнике: леопард есть зверь лют, тако именуем. И не исключено, что в донаучную эпоху львами, только без гривы, называли именно леопардов, а «лев» был наименованием кошачьих всего рода пантер, но в особенности их наиболее распространённых и часто встречавшихся видов, leo и pardus.
Итак, чем же всё-таки можно объяснить столь странный выбор исследователя в пользу того, что достаточно популярный в древнерусской литературе эвфемизм и исключительно понятный для современников, необоснованно вдруг получает значение гипотетической рыси? Несмотря на то, что в ранних по отношению к этой последней версии, и поэтому гораздо более достоверных источниках, как есть, однозначно упоминаются крокодил, леопард и лев. Почему так случилось, что ведущие специалисты в области лингвистики проигнорировали вопиющий сей факт и в последствии даже официально отказались от него, а стало быть, и от тех рассуждений, которые не являются чем-то оригинальным в своём роде, и которые были излишне представлены вышесказанным здесь? Ответ находится на поверхности, под самым носом, и поэтому не так сильно бросается в глаза. В истории принято думать, что славяне могли быть близко знакомы с пантерами только заочно из религиозных книг и библейской литературы, и что Владимир Мономах никуда дальше окрестностей города Киева XII века ездить на охоту не мог, и что князь Всеслав не способен был оборачиваться львом только лишь по этой тривиальной причине, зато ему приписывают облик волка, которому, как выясняется из более поздних источников, не соответствует образ лютого зверя. Чтобы устранить все противоречия в подлинно исторической литературе, была введена третья дополнительная сущность, из источников никак не выводимая, в виде надуманной рыси. Однако аргумент ареала исключает предположения о том, что славянские племена не были знакомы с Panthera leo и Panthera pardus в раннее Средневековье.
