В плане выражения старославянское слово варъваръ преподносится читающей публике в общих чертах как заимствованное из среднегреческого βαρβαρος, в котором оно имеет предположительно звукоподражательное происхождение: переписчики якобы воспользовались буквенным сходством древнегреческой β «беты» и старославянской в «веди». В плане содержания слово имеет значение иноплеменника, чужестранца, невежды, дикаря, потому что древние греки, как оно нередко бывает, всякий чуждый народ, кроме родного для себя греческого, относили к варварскому, в культурном отношении как будто более отсталому, что впоследствии унаследовал старославянский, а затем и древнерусский язык. Потому-то в глазах современного обывателя, который смотрит на мир глазами древнего грека, варвары тоже предстают диким и невежественным народом, а их язык воспроизводит нечленораздельную и невнятную речь.
Разбор слова по составу предполагает в структуре повторение непроизводной основы, что не вызывает никаких сомнений, так как имеется достаточное на то количество примеров подобного словообразования: пелепел, колокол, болобол, тороторить с эффектом дупликации, который в превосходной степени имеет место быть в наречиях чуть-чуть, очень-очень, много-много. Старославянское правописание основы варъ с твёрдым знаком на конце упрочивает понимание, что произошло дублирование корневого слога {вар}, непроизводное основание которого наполняет содержанием значение слова по признаку, определённому в разделе Берлога. И таким образом, основное значение слова варвар по слогу — это оборотень, в том смысле, что никто иной как обыватель, проживающий в лесной зоне, — обитатель, обживающий просторы лесной полосы.
Первое и предварительное условие таково, что исконные варвары оказываются выходцами с территории лесного ареала обитания различных народов. Будучи посторонним наблюдателем, живущим на территории Великорусской равнины, называемой «русским Поля», которое с XV века известно как «Дикое», автор Повести временных лет выражает своё полное несогласие с современным ему народом вятичей по культурным и религиозным вопросам, выказывая вместе с тем самое что ни есть лицеприятное отношение и нескрываемое отвращение к последним, словно те сущие звери, в простых и ёмких предложениях, как то: живущие в лесах, ведущие скотский образ жизни, скверные перед родичами, поганые, другими словами, нехристи и нелюди. В общем вятичи со слов этого же летописца, — племя дикое и необразованное, грубое и старомодное, чуждое всего светского и передового, одним словом мракобесное, — то же, что народ от почвы, рождённый из кусков местной глины и грязи, живущий под землёй и на деревьях. Идите лесом! — Как напутствие тем, кто не понимает или не желает понимать, что происходит, не идёт в ногу со временем и остаётся безучастным ко всему новому и поступательному, поскольку лес в жизни любого сообщества, будучи местом нелюдимым, ассоциируется с дикообразным или первобытным строем, и что не идёт ни в какое сравнение с плодородной почвой где-нибудь в широком поле, богатом чернозёмом.
Исходя из выводов, полученных в разделе Жаворонок, значением варвара по корневому слогу оказывается птичий язык как невнятная речь, то есть разговор всех иностранцев и всякий иностранный язык, который всегда кажется и более грубым и режущим слух, чем собственный язык как родная речь, которая и так всем хорошо понятна, и даже кажется, что она гораздо более певучая и мягкая, плавная и мелодичная. По этой причине варвар получает значение иностранца как представителя иной стороны, который говорит на каком-то своём, но мало кому понятном инородном языке. И второе предваряющее условие таково, что первоначально варвары — это разного рода иноверцы и чужестранцы.
Какое из двух значений продублированной непроизводной основы слова варъ* приоритетно, можно предположить на примере словарных статей о жизненных реалиях аутентичных варваров.
В бывшей русской Америке барабара, хижина местных дикарей, как лачуга из жердей, вигвам; на Камчатке — шалаш; жильё речных бобров, построенное из бревёшек и глины, или земли. Женское имя Барбара, что значит лесная дева; дикарка, чертовка; язычница; или та же Варвара, как дочь варварского народа, представитель женского пола между варварами. Интересно то, что встречается это имя только в сказках о берендеях: «Варвара краса — длинная коса».
Нести барабору, говорить чепуху, вздор, бестолочь, дичь или бред; говорить нечисто, скверно, бессвязно, грубо. Барабарить, тараторить. Сравни барабан, ударный музыкальный инструмент. Барбаризм, грубая ошибка против правил языка, — норм устной и письменной речи. Варваризм то же. Барабошить, будоражить, суматошить, тревожить, ерошить, склочить; пугать, возмущать как барабашка, то есть как домовой или же Карабас Барабас; невнятно говорить, бормотать. Барбос, дикий бездомный пёс, как правило весь обросший, может быть опасен; кличка такого пса. Баржить, нестройно петь, или что называется драть козла, давить петуха. Стиль барокко предполагает всё самое странное и необычайное, неправильное и насильственное в исполнении чего-либо, отнюдь не смешное; чудной, диковинный стиль.
Таким образом, из двух предваряющих условий оба являются приоритетными по значению и взаимозаменяемыми по смыслу. Дикость и грубость, отсталость и вероломство, нечленораздельная речь и необразованность, первобытность и лесной образ жизни, обычно приписываемые всем иноверцам и чужестранцам, или деревенщинам, как правило, не являются взаимоисключающими, в любом случае противостоя человечному и миролюбивому, передовому и культурному, ясно говорящему и учёному, цивилизованному и раздольному, или городскому образу жизни, как исключительно своему, — родному.
Более того, человек на войне оказывается перед лицом врага как бы с обратной стороны, на тёмной половине: с предбоевым кличем, воинственными криками и душераздирающими воплями грабит общенародное достояние и разрушает исторические ценности, убивает стариков и детей, насилует женщин и казнит неугодных, подвергая мучительной смерти врагов, хотя бы в мирное время был довольно радушным и гостеприимным хозяином. Варварским может оказаться любой народ, каким бы искусным не был он в науке и ремёслах: война обратит кого угодно. Тот, кто стал обращённым на войне, в лютости своей превзойдёт и хищного зверя: жажда крови не утолит его голода и свирепость не будет иметь себе равных среди отважных воинов. Оказавшись в суровых походных реалиях, воины облачались в шкуры убитых ими животных, покрывали свои головы их головами, отпускали бороды и не стригли волос. Иные вои вживались в образ так глубоко, что способны были разбудить в себе кровожадного зверя, обретая с тем недюжинную силу и животную ярость: в боевом безумии, уподобившись бешеным псам, они бились в исступлении, не чувствуя боли от множественных ран, рвали и метали с дикими глазами перед врагом-супостатом. В английском языке все эти ужасы большой войны выражены одним простым и лаконичным словом war, за которым просматривается война как изнанка жизни, различные превратности судьбы, обратная сторона мирного существования. Сравнительно свара и древнерусское ворог, противник на войне, супостат в бою, вооружённая сила по ту сторону фронта, войско с обратной стороны, то есть не своей, чужой. Борьба, противостояние. Брать из концепции Казань брал, Астрахань брал, — поборол. Барабать, хватать, захватывать, присваивать. Чужое бараблить, расхищать. Дитя бараблит, перебирает руками; копается, роется. Барабала, грабитель, жила, присваивающий чужое; тот же барабуля. Откуда собственно баръбаръ*, тот же варвар, как грабитель, охотник за головами; наёмник.
На основании вышесказанного версия о звукоподражательном происхождении слова должно быть исключается уже в виду того, что невозможно с некоторой долей неуверенности определить звук, которому подражает основа. Ссылаться на звукоподражание сегодня становится хорошим тоном и не столько потому, что происхождение слова тёмное и до конца не изученное, сколько потому, что чужеродное племя, как правило, говорит на каком-то своём никому неведомом или малопонятном языке. При этом не учитываются два другие значения слова варвар — невежда и дикарь — в ряде однокорневых слов. Если же учитывать и их, то получается, что варварами называли чужестранцев не потому, что чудно или странно говорили на каком-то своём птичьем языке, а из-за того, что они в традиционной древнегреческой культуре воспринимались как невежественные дикие народы, во многом чудаковатые и странноватые, но отнюдь не смешные. Вероятно, что и фактическими сведениями из письменных источников вряд ли представится такая возможность, чтобы подтвердить звукоподражательную в основе дупликацию «вар-вар» по аналогии с актуальным дублированием слога «гыр-гыр», обращая внимание на то, что «гыргырами» ни среднеазиатские, ни кавказские народности никто и никогда в прошлом и настощем не называл и навряд ли назовёт их так в будущем.
Существует ложное предубеждение, что иностранцы для своих, и как правило, враждебно настроенных соседей всегда были диким и отсталым народом. Но подобное отношение к иностранцам и не столько к ним во все времена можно объяснить лишь сколько-нибудь недружелюбным поглощением со стороны так называемых «просвещённых» и «образованных», а если угодно, то и «свидомых» народов, с которыми всякого рода чужеземцы бесконечно вели ожесточённые войны. Не беспристрастное отношение к своим порой заклятым или кровным врагам не даёт оснований полагать, что враги необразованны или недостойны просвещения. Берберы в этом смысле — такие же варварские племена, которые когда-либо встретились древнейшим грекам на полях великих сражений, но в последующем известные как исходные barbaros, и в числе которых наверняка можно узнать и арабов и персов далёкого прошлого, традиционно изучавших в Александрии культуру древней Греции. Вообще же не найдётся такого народа, который бы сам на себя только и наговаривал, что он варварский, а его лучшие представители мол сущие варвары. Подобные настроения складываются лишь в отношении тех иноземных народов, с которыми приходилось идти на прямое столкновение.
По всему нет никаких причин думать, что и славянские писари заимствовали у греческих писцов слово по сходству черт лишь потому, что славяне были менее искусны в делах. Однако существует не меньшая вероятность того, что древние греки всё-таки унаследовали его от какого-нибудь иного народа или племени и гораздо в силу значительной развитости греческого письма, которое на излёте уже нескольких тысячелетий воспринимается потомками как сугубо греческое слово. Из присутствия того или иного слова в письменных памятниках одного рода логически не вытекает то, что в устной речи другого рода точно такого же слова не было в помине. И не удивительно, что графически буква {б} выглядит тождественно с {в}, за исключением разве что отсутствующей сверху дужки, но и фонетически [б] и [в] не являются смыслоразличительными в ряде случаев звуками, а в ряде языков, в том числе восточных, ещё и трудноуловимыми на слух. По этой же причине в иных языках какой-либо одной графеме нередко соответствуют обе эти фонемы: β = [b]∙[v], греческая бета равняется множеству фонетических звуков [б] и [в]. Отсюда известные лингвистические вариации на русскоязычную рему: {б} = {в}.
Варвар — это слово с отрицательной, то бишь взаимообратной, коннотацией, — ведь «варварами» мы называем всех тех, чьё существование отрицается нами как благоприятное для нас. А чужестранец, иноплеменник — это нейтральные слова, не обязывающие по своему происхождению. Действительно ли древние греки в каждом иностранце, приходившем к ним с миром и знаниями, видели исключительно варваров? Сегодня мало кто уже назовёт современный народ Германии варварским, хотя достопамятны те ещё времена, когда «племенные немцы» вытворяли такое, что и в страшном сне не привидится. Всякий учёный — невежда в отношении полного знания, подобно тому, как всякий философ — неуч по отношению к единому верованию. Однако вряд ли кому-то прийдёт в голову называть невежественных учёных и неверующих философов варварами. Целесообразно ли вообще в таком случае обсуждать невежественных индейцев Америки и дикие племена Африки как носителей варварской культуры? Ведь легионы «вечного города» Рима и крестоносцы Священной Римской империи, колонизаторы просвещённой Европы и истинные арийцы великой Германии, — все они в разное время и под разными предлогами и лозунгами в конечном счёте вели себя по варварски. Если всё это так, и кого в таком случае называть варварами? Необразованные племена или просвещённые народы? Уместно ли тут вообще говорить о том, кому из нас быть образованным, а кому оставаться непросвещённым? Олицетворением варварства во времена Римской империи, например, были гунны.
Для ответа на эти и другие вопросы необходимо понимать, что экспрессивные значения эмоциональны и возникли по субъективным причинам вследствие внешнего давления, будучи вторичными по отношению к импрессии, или тому впечатлению, значение от которого возникло по объективным причинам и без какого-либо давления извне.