ИМЯ

Согласно логике языка слова определяют понятия, а поскольку язык является знаковой системой, постольку системное слово есть понятный для его носителя языковой знак. Поэтому любое понятие, определяемое словом, передаётся как значение этого слова. И так как слова делятся на части речи, то и понятия ими определяемые передаются в частеречных знаках, распределяемых в системе по грамматической категории имени, на мой взгляд, не совсем корректно.

Открытым на сегодня остаётся вопрос о классификации некоторых языковых знаков, определяемых в категории существительных как имена, и отвечающих на неодушевлённый вопрос. В первую очередь это касается всех производных, образованных на основе прилагательных: красивый → красивость, лютый → лютость. Состоянием красивой девушки, например, является её красивость, а состоянием лютого зверя — его лютость. Поведение красивой девушки может оставлять желать только лучшего, но красивость её — это необычное состояние, которое быстро проходит; лютый зверь может быть и ласковым, и нежным, но лютость его — это обыденное состояние зверя, скорого на расправу.

Единственным и общим критерием, по которому определяют категорию имени существительного, было и останется наличие грамматически одушевлённого и неодушевлённого предмета, существующего по себе как вещь в каждый момент времени, и отвечающего на один и тот же вопрос: «кто?» или «что?». И совсем другое дело, — производные от прилагательных, как обозначающие не столько понятие из категории имени существительного, сколько его состояние. И хотя бы производные от прилагательных и отвечали на поставленный один и тот же неодушевлённый вопрос, вряд ли было бы возможно классифицировать их как имена существительные, поскольку таковыми не являются в принципе, будучи состояниями чего-то уже существующего. К тому же имена прилагательные все сами являются в свою очередь производными от существительных, так как вне этой парадигмы существующего никто и ничто не может возникнуть из ничего. Грамматически это можно представить таким образом, что существительные от прилагательных на систематической основе производить не корректно. Из чего следует вывод, что и ни красивость, и ни лютость, присущие девушкам и зверю, не имеют критериев объективной оценки в категории имени существительных, потому что состояние объекта не является в то же время самим этим объектом, поскольку состояние объектов изменяется вследствие воздействия, оказанного на тот или иной объект. Или другими словами, объект остаётся, а его состояние меняется от места к месту, время от времени, по обстоятельствам. Например, я остаюсь в то время, как моё состояние меняется с возрастом — от младенчества к старости. Те возрастные изменения, которые неизбежно происходят с телом, будучи его состояниями, отнюдь не самим телом, грамматически обусловлены в соответствующей им категории имени состоятельного. По этой естественной причине ни красивость, ни лютость, ни тому подобное не являются понятиями из категории имён существительных, так как последние имеют грамматическое отношение непосредственно к девушке или зверю, — ведь красивость девушки не является этой самой девушкой, как и лютость зверя не является самим этим зверем. Впрочем также, как и милый человек, пребывая в состоянии милости и будучи снисходительным, ни в чём не упрекает и не наказывает за возможные проступки, проделки, промыслы; и милъ человек не может обойдтись без того, чтобы не подать милостыни просящему, потому как милость — это его обычное состояние, переменчивое как время. Боже милостивый! А из этого следует, что имена состоятельные, будучи все производными от прилагательных, являются произведениями суффиксов ~ость или ~ство.

Помимо производных от прилагательных во вторую очередь имеют место так называемые «отглагольные существительные»: ходить → хождение, спать → успение. Эти слова в такой же мере неоправданно относятся к категории имени существительного по одной единственной причине, что отвечают на один и тот же поставленный вопрос, хотя существительными не являются в принципе, так как обозначают процесс, в котором пребывает существующее. А существование обусловлено временным соотношением субъекта в пространстве существующих объектов, как познание обуславливается наличием состава того, кто познаёт и что познаёт. Вне существования не может быть отношений между объектами, как не может быть их между познающим и познаваемым в процессе познания. Хождение за три моря как раз предполагает наличие такого субъекта, который находится в отношениях со своим объектом: кто ходит и где именно. При этом процесс хождения не является ни субъектом, ни объектом отношений; процесс и есть взаимоотношение субъекта с его объектами, продолженное бесконечно. Сокол познаёт голубку как свою добычу, в то же время голубка познаёт сокола как своего добытчика. Когда голубка познает сокола как хищника, сокол станет объектом голубки; когда же сокол познает голубку как жертву, голубка станет объектом сокола. Но всякий раз и голубка, и сокол оказываются по отношению друг к другу и субъектом, и объектом одномоментного познания. Но и тот, кто наблюдает за схваткой сокола и голубки, становится как субъектом отношений со своими объектами, так объектом отношения в процессе самопознания: я есть начало и конец познания, я есть альфа и омега, — и субъект, и объект полного знания. Голубка познала себя добычей сокола и сокол познал себя добытчиком голубки: объект познания субъективен, субъект — объективен и всё в процессе жизнеобеспечения относительно. Прежде, чем начинать строить отношения со своими объектами, должно бы существовать уже то, кто или что вообще будет действовать на тот или иной объект в процессе существования субъекта, так как действие существующего в каждый момент его движения относительно объекта грамматически возможно обусловить лишь именем действительным, либо тем же глаголом, но наименование существующего, как имя существительное, уже должно быть обусловлено именем действительного, отчего тот же «глагол» как значение слова вообще возможно привести в движение — «глаголать», отнюдь не наоборот. Но производить существительные от глаголов на систематической основе вряд ли будет корректно, так как действие a priori всё-таки предполагает уже существование того, кто или что при этом будет действовать: никто и ничто само по себе действовать в принципе не может. Как правило, большинство всех глаголов являются производными от существительных, а не наоборот; поэтому так называемых «отглагольных существительных», повторяю, произведённых на систематической основе, по определению, быть не может: иметь (глагол) → имение (процесс) → имение (существительное). Когда существующее на момент его движения действует на что-либо, тогда это становится действительностью существования. Наименование процесса взаимоотношения между субъектом и объектом категории имени существительного на момент их деятельности друг относительно друга должно быть обусловлено грамматической категорией по имени соотносительного (процессуального). А из этого уже следует, что имена соотносительные, будучи производными от имён действительных, являются произведениями суффиксов ~ение, ~яние (~оние, ~ание).

В литовском языке действительная форма imti означает брать; хватать, хапать, и является равнозначной общеславянской форме действительного имать (лат. emere, др.-прусс. imt, лтш. emt), образованного на той же основе, что и имѣть, только на иной ступени чередования гласного и выражает активное действие в отношении формы иметь, отражающей пассивность: поймать ← поимать ← поимѣть. Для примера, имя действительное внимать будет означать активно захватывающую деятельность сознания, внимание будет процессом активного захвата объекта или внимательность — активным состоянием захваченности субъекта, а вот невнимательное отношение к делу будет пассивно. Взимать с кого-либо предоплату или нанимать кого-либо на работу. А дядя Козин в этой жизни понимает. Индоевропейский корень *em или *im через «юс малый» ѧ закономерно даёт «я» в русском: глагол яти «брать»; взять «забрать», изъять «отобрать», приять «прибрать». Отнять. Летописное и поял по себе всю русь в пересказе означает, что собрал под собою, взял к себе (на службу), дословно «побрал» в актуальном значении чёрт бы вас всех побрал. Корневой слог {em} имеет значение по признаку в следующих словах, взятых из активного словаря: ёмкость как вместилище, для сбора содержимого; борт или борть; объём, мера общей вместимости, площадь охвата, длина, ширина и высота забора, сборное количество; наёмник как новобранец, или старослужащий, взятый на военную службу в иностранном государстве. Корневой слог {im} получает значение по признаку в словах взаймы, брать в долгую, с возвратом; заимодавец, дословно «дающий займы» из принципиальных соображений, «если ты берёшь у меня, то я возьму у тебя»; наймит, служащий в иностранном государстве; нанятый на работу; найм, как набор служащих на работу.

Значения слов иметь и брать являются близкими по смыслу, ведь пассивная форма имею выражает результат активного действия беру, то есть «имаю», что отражено также в других языках. В английском I have, у меня есть, дословно «я имею» или буквально «я хватаю». В немецком языке лексическая форма habe в переводе означает «имею» и в латинском то же значение имеет habeo; в форме повелительного наклонения слова в этих языках совпадают полностью: habe! «бери!», «хватай!». Как следствие фонетических изменений, происходивших в германских языках, латинской букве c [к] в немецком стала соответствовать h [х]. Полным фонетическим соответствием немецкому habe будет не латинское capio, беру, по букве ‘хапаю’, а равнозначное тому русское диалектное хабить. Дальневосточное хабара, награбленное, сворованное, украденное, потыренное, суть похабное всё. Похабник, кто хватает, цепляет, хапает что-нибудь ценное и дорогое, стоящее и, как правило, не своё, а чужое. Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист (С. Есенин). Таким образом, все действительные формы хватать и хапать, или хабить, либо соответствуют, либо нет формам слов иметь или брать по значению в них активной или пассивной тенденции. Активные формы глаголов несовершенного вида брать и совершенного взять полностью заменили лексически устаревшую активную форму глагола имѣть. Ведь, для того чтобы выразить деятельное существование в пассивной форме глагола иметь, в не малой степени нужно обладать крепкой хваткой, цепкими качествами, быть в то же время, что называется, и «хваткими», и «цепкими»; только так и никак иначе возможно удержать за собою нажитое имущество и быть полноправным держателем всего имения, например, в виде пакета акций компаний как пассивный доход. Форма глагола цепляю только на иной ступени чередования инициали и централи полностью соответствует латинской форме capio как означающего «цапаю». Копить, собирать; накапливать, захватывать намного больше, чем при этом терять. Капитализм, социально-экономическое устройство мира с присваивающей формой хозяйствования, взяточничеством. Капитал как материальные накопления, собранные трудом, взятые силой или захваченные хитростью. Купить, приобрести товар в денежном эквиваленте, а покупать, брать товар по цене денежных знаков. Полуоткрытый корневой слог {им} и иже с ним {ем} проходит по признаку собирания, приятия и в конечном счёте по признаку интеграции как собрания, объятия и, что то же, по признаку схваченности, сцепленности, сплочённости, или же по признаку капитального. Взаимно, обоюдно. Взаимозависимо. Копьё, как боевое оружие, чтобы остриём наконечника подцепить врага. Капать на мозги, цеплять кого-либо за чувства осьмомыслием или острословием.

Местоимения, развившиеся на базе индоевропейского языка, также проходят по признаку связывания или взаимодействия субъекта отношений с объектом знания, как например, им или ему в единственном числе; английское him. Не исключение соответствующие им местоимения с ним (съ + им) или в нём (въ + ему). Аномальной кажется местоименная форма с нами (съ + ами), инвариант к нам (къ + ам), как развившаяся, по видимому, на иной ступени чередования гласного е/я: ему → [йаму]. Сонорный согласный здесь является стандартным формантом образования слов понимать, схватывать умом, что называется, на лету, соображать; снимать, что означает делать снимок, брать изображение в ракурс. Сделать фотоснимок или снять кинофильм, взять различные ракурсы в кадр, чтобы затем перевести на фото или в кино. Съёмка дубля, то же взятие повторного кадра. Съём жилья, брать в аренду квартиру, снимать жилплощадь. Несовершенный вид глагола унимать или же его совершенная форма унять в повелительном наклонении уймись, что значит «соберись» или «возьми себя в руки». Неуёмный ребёнок, когда детскому уму, так сказать, неймётся, то бишь не имеет на чём остановиться или задержаться, сосредоточиться, буквально, не знает за что ухватиться, чем уцепиться. Просторечное уйма в концепции уйма времени, — когда времени более чем достаточно, имеем его с избытком, одним словом «хватает». Отнюдь не лишним будет добавить сюда такое древнерусское слово как сонм из концепции сонм ангелов и польское слово sejm в концепции польский сейм, как собрание представителей парламента (др.-чеш. snem, слвц. snem). Семья.

Имя, как оно есть в грамматике, соответствует термину лексема, суть звуковой оболочки слова, представленной букворядом. Если же допустить ту мысль, что универсальные идеи, как всеобщие образы (гр. ιδεα «образ»), непосредственно возникают в духе народа-носителя языка и опосредованно развиваются в душе как собственная мысль, то есть индивидуальный мыслеобраз, дословно «образ мыслей», то уже в уме идея получает формулу в виде осмысленного букворяда. Этот в первом приближении букворяд в плане выражения содержит исконный смысл, который был предложен жизненным опытом предыдущих поколений. Переходя из уст в уста, от слуха к слуху, первозданное имя продолжало нести в звуковой оболочке букворяд означающего, которому всегда были свойственны те или иные фонетические изменения, неизбежно возникающие в какой-либо языковой среде, тем более чужеродной, и относительно которых он принимает различные формы написания из одного языка в другой по принципу «глухого телефона»: русское перед и латинское proto. Как таковые означающие, будучи звукорядом формы, развившейся из одной и той же праформы, восходящей к их единственному источнику, как раннему имеобразу, могут иметь мало чего общего с первозданным букворядом, который в оное время сложился на иной ступени чередования согласных и гласных фонем. И в качестве образца можно привести тематическое производное от прилагательного злой → злость, что в последнем приближении возникает на иной ступени чередования согласного из праформы наглость ← наглый, исконная форма для которого глый*, глой* (< прасл. glъ*), как равноудалённая, не имеет сегодня ни смысла, ни значения. Антропоним Аглая. Всё то же самое можно сказать и о такой часто встречаемой форме, как лексически вразумительное польза в сравнении с равноудалённой к ней и не актуальной уже праформой польга, утратившей смысл и назначение и попросту непонятной сегодня. Сформировавшиеся таким или тому подобным образом фонемы автоматически переводят звукоряд форм означающих в план обыденных слов, обозначающих новое-старое понятие, и о мотивированности которых напрямую говорить зачастую уже не приходится, потому как не имеет абсолютно никакого смысла. Лишь исконное имя в плане выражения содержит определённые, хотя и не всегда сразу читаемые, смысл и назначение слова, и прямую связь, или мотивацию, с обозначаемым ранее предметом, прицепляя в каждом случае какой-нибудь один его существенный признак, но остраняя при этом акциденции, — несущественные для данного словообразования признаки и свойства. Поэтому, прежде чем запечатлеть в памяти какой-нибудь образ из окружающего мира, необходимо переосмыслить его, выявив закономерности, и только затем дать ему свойственное наименование по признаку, перезапомнив. Имя как бы кодирует информацию об интересующем нас понятии по предмету в формате языкового знака, когда больше нет необходимости писать и говорить об одном и том же явлении в формате 2D или даже 3D, и для чего достаточным будет лишь вспомнить означаемое как ту предметную часть понятия, которая легла в основу означающего! В своё время таким образом поимели аж целого слона одним единственным словом Elephant, как содержащим означаемое той части тела слона, по которой о нём имеют представление гораздо большее, чем он о самом себе, и которую не иначе передают как в письменной, так и в устной форме по признаку и свойству, при том условии, что все слоны имеют и другие особенности, получающие уже иные лексико-семантические обоснования в том же санскрите. Вот эту типичную разницу в разотождествлении функций имени и слова можно увидеть на примере синонимичного ряда языкового знака пол как настила, по которому ходят; пол в значении половины; пол живых существ. И в зависимости от того, в каком контексте находится языковой знак пол, слово приобретает три словарные значения: 1) пол; 2) пол; 3) пол соответственно, а в ряде случаев и 4) пол. Итого имеем всего три (или четыре) различные слова по значению их в первом, втором и третьем (или четвёртом) контекстах и только одно единственное имя пол. Если же добавить к этому ряду другие три слова, — зоб как женская грудь; зоб в значении горла у птиц; зоб у больного, или в ряде случаев зоб как горб у быка либо верблюда, то в конечном итоге получим шесть (или восемь) различных слов, каждое из которых имеет значение по контексту, и только две лексемы — пол и зоб. Из чего следует, что звуковая оболочка слова в структуре букворяда, — та же лексема, сиречь имя, в плане содержания несёт не значение слова, в том числе синонимичного, но его смысл, как несут его имя собственное или имя нарицательное; не будет исключением из правила также имя числительное. Полагаю, что числительное пять является наименованием соответствующего количества и означающим цифры 5. Причём числительное не является значением имени, поскольку имя содержит смысл слова, значение которого и есть понятие числа: пять первоэлементов. Ответ на вопрос, почему соответствующее некоторому числительному понятие получило наименование по признаку, и будет искомым номинальным смыслом слова пять.

В санскритском nama и в английском name, имя; в греческом onoma, onyma, то же. Греческие лексемы в первом приближении образованы по типу n + am (om, ym) наподобие лексических форм понимание или наименование. В латинском anime, душа… Интересно, что в современном израильском иврите слово am не отожествляется напрямую с европейскими аналогами форм «люди» и «народ», оно только называет то, что тесно связано между собой как сплошное единство, как неразрывная общность. Во французском языке âme [am], душа… Народ как единая душа?!

Пранава или священный слог aum как ом — примордиальный звук; реликтовая вибрация бесконечного бытия; первое звуковое проявление ещё не рождённого Брахмана, давшего начало Вселенной, множество миров которой произошли от вибраций, вызванных единственно этим звуком, — имя, творящее мир. Где-то вдалеке слышится голос хозяина дома вибрирующий (Сама-веда). То божество древних египтян, коему поклонялся легендарный строитель пирамиды Хеопс, в древнеегипетском звучало как Амен; инвариант Омен. И одно из имён, которое приписывают Иисусу Христу на еврейском языке звучит как «Амен»; вариация на тему Аминь. В книге Откровения от Иоанна Богослова (3:14) сказано — «И Ангелу Лаодикийской Церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия». Амон, имя того же божественного начала. Звуковое его выражение — пранава (Йога-сутры, 1:27). Аменхотеп, фараон.

Относительно грамматической категории имени по признаку я различаю три категории слов по функциям:

1. Назывательные слова (с именем): называют понятия своими именами.

2. Указательные слова (вместо имени): указывают на понятия, не называя их по имени.

3. Соединительные слова (без имени): объединяются с понятиями как по имени, так и вместо имени.

Слова из третьей категории определены мной как безымянные, так как они не имеют падежных форм окончаний. Все указательные слова я распределил во второй независимой от назывательных слов категории, потому что их знаковые свойства можно описать как субъектно-объектные отношения, а также они, как знаки из первой категории слов, принимающие падежные формы окончаний, видоизменяют словоформу в целом в указательно-категориальных падежах.

I. Местоименительный падеж: Кто? Что?

1) Я. Мы.
2) Ты. Вы.
3) Он, она, оно. Они.
4) Этот, тот; эта, та; это, то. Эти, те.
5) Свой, своя, своё. Свои.
6) Всё, вся, весь. Все.

II. Соотносительный падеж: Кого? Чего?

1) Меня; себя. Нас.
2) Тебя; себя. Вас.
3) Его, её. Их.
4) Этого, того; этой, той. Этих, тех.
5) Своего, своей. Своих.
6) Всего, всей. Всех.

III. Притяжательный падеж: Кому? Чему?

1) Мне; себе. Нам.
2) Тебе; себе. Вам.
3) Ему, ей. Им.
4) Этому, тому; этой, той. Этим, тем.
5) Своему, своей. Своим.
6) Всему, всей. Всем.

IV. Надлежательный падеж: Чей? Чья? Чьё? Чьи?

1) Мой, моя, моё; мои. Наш, наша, наше; наши.
2) Твой, твоя, твоё; твои. Ваш, ваша, ваше; ваши.
3) Его, её; Их.
4) Этого, того; этой, той. Этих, тех.
5) Свой, своя, своё. Свои.
6) Всего, всей. Всех.

V. Сослагательный падеж: Кем? Чем?

1) Мной; собой. Нами.
2) Тобой; собой. Вами.
3) Им, ею. Ими.
4) Этим, тем; этой, той. Этими, теми.
5) Своим, своей. Своими.
6) Всем, всей. Всеми.

VI. Сопроводительный падеж: О ком? О чём?

1) Обо мне, о себе. О нас.
2) О тебе; о себе. О вас.
3) О нём, о ней. О них.
4) Об этом, о том; об этой, о той. Об этих, о тех.
5) О своём, о своей. О своих.
6) О всём, о всей. О всех.